– Что почему?

– Почему их назвали Кровью Христовой?

– Не знаю.

– А давно Тед здесь живет?

– Почти четыре года.

– И ты не знаешь, почему горы назвали Сангре-дель-Кристо? Ты совсем не любопытен?

– К тому, что не касается этой работы, – нет.

Именно этой работы. Как-то странно.

– А что, если монстр, которого мы ищем, что-то вроде местного пугала? Знание о названии гор может нам ничего и не дать, но может вывести на легенду, предание, намек о какой-то кровавой бане в прошлом. Бывают очень локализованные монстры, Эдуард, твари, которые вылезают из-под земли раз в столетие, как долгоживущие цикады.

– Цикады? – переспросил он.

– Ага, цикады. Ювенильные формы остаются в земле, и только раз в тринадцать, или семь, или сколько там лет занимает цикл превращения, вылезают, линяют и становятся взрослыми. Это те насекомые, которые так трещат каждое лето.

– Не знаю, кто погубил тех людей, Анита, но только не гигантская цикада.

– Я не об этом, Эдуард. Я о том, что есть виды живых существ, которые прячутся, почти тотально прячутся много лет, а потом вылезают. Монстры все же принадлежат к миру природы. Противоестественная биология – все равно биология. Так что, быть может, старые мифы и легенды наведут нас на след.

– Я тебя привез не для того, чтобы ты тут Нэнси Дрю изображала, – сказал Эдуард.

– И для этого тоже, – ответила я.

Он посмотрел на меня таким долгим взглядом, что мне захотелось попросить его следить за дорогой.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Если бы тебе нужен был человек, только чтобы вскидывать ствол и стрелять, ты бы позвал кого-нибудь другого. Тебе нужны мои знания, а не только ствол. Так ведь?

Он отвернулся и стал смотреть на дорогу, отчего мне стало намного легче. По обе стороны стояли домики, в основном глинобитные или под глинобитные. Я недостаточно в этом разбираюсь, чтобы судить. Дворики маленькие, но ухоженные, кактусы и большие кусты сирени с удивительно маленькими гроздьями голубых цветов. Сирень была не такая, как на среднем западе. Наверное, она требует меньше воды.

Молчание заполнило машину, и я не пыталась его нарушить, созерцая пейзаж. Я в Альбукерке не бывала и буду изображать туриста, если получится. Эдуард наконец ответил мне, сворачивая на Ломос-стрит:

– Ты права. Я тебя позвал не просто стрелять. Для этого у меня уже есть люди.

– Кто? – спросила я.

– Ты их не знаешь, но в Санта-Фе я вас познакомлю.

– Мы сейчас едем прямо в Санта-Фе? Я сегодня еще ничего не ела и вроде надеялась перекусить.

– Последнее место преступления – в Альбукерке. Мы туда заедем, потом поедим.

– А мне потом захочется есть?

– Может быть.

– Кажется, мне тебя не уговорить сперва на ленч.

– Нам придется еще заехать в одно место, – сказал он.

– Это куда?

Он только слабо улыбнулся – дескать, пусть будет сюрпризом. Эдуард любил испытывать мое терпение.

Может, на другой вопрос ответит.

– А кто еще с тобой сейчас работает?

– Я же тебе сказал, ты их не знаешь.

– Ты все время говоришь «они». Значит, у тебя есть двое для поддержки, и тебе понадобилась еще и я?

Он опять ничего не ответил.

– Три человека в поддержку. Да, Эдуард, ты, наверное, просто в отчаянии.

Я это сказала вроде как в шутку. Но он воспринял всерьез.

– Анита, это дело я хочу раскрыть любой ценой.

И вид у него был угрюмый. Подвело меня чувство юмора.

– И эти двое тоже задолжали тебе услугу?

– Один из них.

– Они наемные убийцы?

– Иногда.

– Охотники за скальпами, как Тед?

– Бернардо – охотник.

Наконец-то хоть одно имя.

– Бернардо – иногда наемный убийца, а вообще охотник за скальпами, как Тед. То есть он тоже использует маску охотника за скальпами как легальное прикрытие?