Повелитель и советник по безопасности стояли рядом. Костя с удовольствием вдыхал целительный воздух, в котором вряд ли можно было обнаружить пылинки. Завтра придётся дышать знойным песком, а потом и разреженным смогом, ощущать тухловатые миазмы нефти и резкую вонь бензина. Но сейчас ещё можно насладиться лучшими дарами от первозданной природы.

Сделано много. Созданы и работают новые установки, исходящие из Далиля. Способ нашли. Советник по финансам с зелёным порошком и зелёным же мерцанием в глазах. Такие сибы встречаются редко. Он никому никогда не рассказывал свою историю. Да и неважно. Зато у него мастерские умения по дистанционным воздействиям на любые расстояния, и барьер для них не помеха. Косте Милвус теорию продвинутых приёмов рассказывал, но с практикой, естественно, дело было швах.

Пришлось обязать финансиста быть передатчиком некоторых срочных идей и методов человеколюбия в большой мир. «Зелёный» тут же показал себя истинным скрягой, начал усердно ныть о компенсации затрат. Может, справедливо, конечно, но уж больно скупердяй причитал, живо напоминая карикатурно изображаемых сыновей Авраама. Только что бедным евреем себя не именовал. Костя выделил ему порошка из собственных запасов и велел вести строгую отчётность по его расходам. Зато любитель скрупулёзно считать свои и чужие деньги виртуозно провёл несколько сеансов еще при повелителе. А теперь владыке города и его друзьям пора уходить.

Завтра, в час пополудни, они выйдут за барьер, пройдут положенные метры и сядут на квадроциклы, чтобы поспешить на встречу с прибывающей в город группой. Там будет автобус, на нём начнётся путь домой.

– Я всё же хотел бы пойти с тобой. Тебе совершенно незачем подставлять своих друзей, а я готов прикрыть тебе спину.

– Подставлять никого не собираюсь – доберёмся до безопасного для них места, а там расстанемся. Ты нужен здесь для спокойствия города.

– Город всё равно обречён.

Селенден произнёс короткую фразу так убеждённо, что у Сверчка даже заныло сердце.

– Что с ним может случиться? У него же… асептический режим.

Советник явно не понял, посмотрел вопросительно.

– Так говорит наш лучший доктор о больничном блоке, куда не должна проникнуть инфекция. Я имею в виду, что город – за барьером, в изоляции, в песочнице, как иногда говорят. В нём две тысячи лет ничего особенно не меняется, ничего не происходит. Я тоже не стал ничего радикально менять. Просто поддерживайте до поры порядок, вот и всё.

– Ты неправ. Порядок всегда держался на страхе. Теперь страха нет. Тебя никто не боится. А в твоё отсутствие – тем более. Когда ослабла хватка некогда сильной руки и набирает силу так называемая демократия – всё накроет хаос. Через полгода, от силы – через год. Так недавно произошло с твоей страной – сильной, богатой, но неумело управляемой. Сам я не видел, как так случилось, но разговаривал с другими посланниками.

– А я политикой не интересовался, да и мал был, но распад Союза вряд ли связан с демократией. К тому же в мире куча стран, что давно кичатся своей демократией, но они никуда не разваливаются.

Селенден зачем-то сорвал какую-то травинку, плохо различимую в темноте, понюхал её, пощекотал щёки и только затем ответил:

– Я тоже не политик, моё кредо – острые акции. И всё же своё мнение имею. По мне, есть два вида демократии. В одной человеку чуть не с рождения внушают, что он должен много трудиться, чтобы добиться счастья и успеха. Дерзай, мол, ведь все пути для тебя открыты, выбери свой и смело шагай, не ленись! А вот в другой люди зачем-то ждут, когда кто-то придёт и даст им вкусный пряник. Они инертны, работают по принуждению и спустя рукава. Они не приучены связывать такие понятия, как трудовой вклад и успех. Когда эти люди вдруг осознают, что имеют слишком мало, недостаточно, что никто не торопится их осчастливить – вот тогда они озлобляются, начинают дёргаться, пытаются воровать, грабить или объединяться в диком протесте. Начинаются смуты, революции, разруха, ещё более дерьмовая жизнь. Узнаёшь знакомую картинку?