– Алексей Степанович, нам пора, – пискнула девушка.

– Ах да, сейчас-сейчас, Верочка, – отозвался глава компании. – До свидания, Всеволод! Всего Вам хорошего.

– До свидания, Алексей Степанович! – рявкнул, улыбнувшись, Сева.

– До свидания. – пробурчал себе под нос Журавцев, уткнувшийся носом в документы.

Дверь офиса закрылась. Всеволод ещё минуту стоял, тупо глядя на дверь. В его голове жужжал целый рой мыслей: «Как он её назвал? Верочкой! Я тебе такую Верочку покажу! Выть волком будешь, бесстыжий ты человек!» Он погрозил вешалке кулаком.

– Сев, ты чего там стоишь? – оторвался от документов Журавцев.

– Дима. Это был он, – злобно проговорил Машинкин, – точно он. Сомнений быть не может.

Взгляд Всеволода страшно бегал из стороны в сторону. Кажется, начальник кадров задумал что-то страшное. Убийство или что-то еще – неизвестно.

– Кто он? – не понял Дима.

–Он. Любовник Веры. К которому она ушла.

– Чего? Да быть этого не может!

– Ещё как может, – печально вздохнул Всеволод, проходя к своему столу.

– Почему ты так решил?

– Духи те же. Веру Верочкой называет.

– Нашёл из-за чего беспокоиться, – отозвался, протирая пенсне, Журавцев. Кто в наше время-то духами не пользуется? А ему это тем более необходимо, ведь он глава компании! Блеснуть необходимо перед персоналом. И перед дамами. У него обручального кольца нет, заметил?

– Ага.

– Вот! Холост он. А насчет Верочки, так это еще Фёдор Мефодьевич её так называл. Почему ты сейчас только взбушевался?

– Никогда не замечал этого за Куцкиным.

– Называл-называл. Ты просто не слышал.

– Ну, ладно, – согласился с товарищем Машинкин.

– И потом, – продолжал Журавцев, – он здесь всего два дня. А ты говорил, что у Веры и любовника связь длится месяц.

– Пожалуй, ты прав, – окончательно согласился с Димой Сева.

– Ну вот и славненько.

Сева раскрыл ноутбук, а затем зашёл на сайт, где его ожидали резюме и отклики на вакансии крановщика и газосварщика. Журавцев продолжил работать с документами. Отдел кадров начал полноценную работу.

4

Журавцев и Машинкин заканчивали работать в семь часов вечера. Вот и понедельник не стал исключением. Едва на часах, которые Дмитрий носил на руке, пробило семь, специалист по кадрам резко встал и подошёл к вешалке. Он был доволен: сегодня им с Севой удалось подобрать немалое количество человек, с которыми также удалось побеседовать, что особенно радовало Журавцева. Встав с места, он подошел к вешалке.

– Дим, ты куда? – спросил Всеволод, оторвавшись от ноутбука.

– Как куда? Домой. У нас рабочий день закончился.

– А, ну да, точно, – устало протянул Машинкин.

– Ты домой?

– Нет, тут ночевать останусь. Конечно же домой пойду! – гаркнул Сева.

– Эх, Сева, Сева! Заработался ты совсем. Отпуск нужен тебе, а то так совсем с ума сойдешь. Вон, круги уже под глазами появились.

– Да какой отпуск! Майские праздники на носу. Я к маме хочу поехать. Давно на даче не был, – отозвался начальник кадров, упаковывая ноутбук в свой портфель.

– А, ну, тоже хорошо, – рассудил Журавцев.

Всеволод, одев куртку, погасил в кабинете свет. В один миг всё утонуло в темноте: и дубовые столы, и стеклянные шкафы с папками, и антикварный светильник Дмитрия. Выйдя в коридор, они прислушались – всё здание было окутано тишиной. Было непривычно тихо. Они прошли по белому коридору, устланному ковром, а затем, добравшись до лифта, нажали на кнопку.

– Вот Сева, не понимаю я тебя. Чего ты из-за Веры так убиваешься? Второй день тебя с таким грустным лицом вижу. Ты же раньше никогда не унывал. А когда меня Сима Морозова бросила, ты меня веселил как мог, помнишь?

– Помню, конечно, – понуро отозвался Машинкин.