Не претендуя на универсальное определение, условимся в последующем тексте понимать под адаптацией процесс приспособления индивида к воздействующим на него факторам внешней среды и к первоначально непривычным для него (а затем становящимся постепенно привычными) особенностям функционирования организма, которые возникают в зависимости от характера деятельности и режима жизни.

Заметим, во-первых, что речь идет при этом об адаптации не любых систем, а лишь целостного человеческого индивида с присущими ему естественными и социальными свойствами. Во-вторых, адаптация понимается как в традиционном смысле – приспособление к условиям внешней среды, так и в нетрадиционном – приспособление к объективным особенностям функционирования организма индивида, которые производны от первоначально непривычных для него видов деятельности и режима жизни (напряженная или ненапряженная деятельность, интенсивно-кратковременная или продолжительная умеренной интенсивности, «уплотненный» или «разреженный» режим жизни с отсутствием активной деятельности и т. д.). Что же касается результатов такой адаптации, то они будут обозначаться термином, производным от адаптации, – адаптированностью (состояние организма, его органов, систем, возникающее вследствие адаптации).

Использование теории адаптации и фактологии, которую она обобщает, в научно-образовательных дисциплинах, сложившихся в сфере физической культуры и спорта, активизировалось в последние десятилетия. Ее изложение содержится практически во всех крупных публикациях по общей теории физического воспитания, профилированной физической подготовки и особенно по теории спортивной тренировки [16, 18, 19, 24, 25, 32, 33 и др.]. В целом это, несомненно, сыграло положительную роль в расширении и укреплении естественнонаучных основ системы знаний о физической культуре и спорте. Вместе с тем стремление ускоренно ассимилировать интенсивно развивающуюся, но еще не вполне созревшую отрасль научного знания, какой является общая теория адаптации, оказалось несвободным от некоторых издержек, некорректностей и несогласованностей.

Обращаясь к публикациям последних лет, посвященным концептуальным представлениям о спортивной тренировке, нетрудно заметить, что в некоторых из них проявилась тенденция едва ли не весь общебиологический фундамент этих представлений рассматривать сквозь адаптационную призму. По всей вероятности, поводом к этому послужили не вполне корректные суждения о компетенции теории адаптации, заимствованные из смежной биологической литературы, такие, например, согласно которым считается, что «приспособление – самый универсальный и самый важный закон жизни» [7]. Таким образом подчас приходят к мысли, будто отправные пункты концепции тренировки проистекают главным образом из теории адаптации. Соответственно утверждают, что именно на ее (теории адаптации) «краеугольных положениях сформулированы и получают дальнейшее развитие методические принципы построения тренировочного процесса».[4]

Такого рода представления нередко принимают гипертрофированный вид. Так бывает, например, когда основные существующие положения теории тренировки пытаются переиначить с помощью термина «адаптация» и производных от него выражений. В частности, большие тренировочные циклы, имеющие многогранное содержание, никак не сводимое лишь к приспособлению, предлагают именовать большими адаптационными циклами (БАЦ), назначение которых усматривается в том, чтобы реализовать ТАР – текущий адаптационный резерв организма.[5] Если принимать странную логику таких терминологических преобразований и учитывать изначальный смысл термина «адаптация» (приспособление), придется, скажем, тренера называть не тренером, а чем-то вроде «адаптатора», иначе говоря «приспособителем», а тренирующихся – «адаптирующимися», т. е. «приспосабливающимися» или «приспособленцами» и т. д. Вот до чего могут довести поверхностные ассоциации между теорией тренировки и теорией адаптации! Опасность состоит не столько в деформации терминологии, сколько в обеднении, а значит, и в искажении смысла тренировочной деятельности тренера и спортсмена.