Потом я смог вставать, поправился, и мы с ней вместе занимались ее всегдашней работой – готовили из растений порожки, мази, настои. Я многое узнал от нее, все было удивительным, я словно попал в сказку, где все было возможно. Можно было замедлить или ускорить время, исцелить или заставить медленно чахнуть, можно было умереть и воскреснуть, приворожить кого угодно. Она любила повторять, что только любовь не подчиняется нам, а все остальное – подвластно. Приворожить можно надолго, но если любовь не вспыхнет, привязанность вскоре выродится, выгорит в мучение.

Я долго прожил у нее – несколько раз была зима, она любила зиму, особенно дни, когда нельзя было выйти на улицу из-за ледяного ветра. В такое время мы рано ложились спать, потому что успевали сделать все, что наметили, не отвлекаясь на посетителей, и перед сном она давала мне какой-нибудь шарик. Если я болел, он помогал поправиться, а если нет, просто приносил сны. В этих снах мы уносились очень далеко, иногда каждый сам по себе, иногда вместе – это были классные места и такие приключения, что я ждал их повторения и упрашивал ее снова устроить нам прогулку по другим мирам. Она смеялась и говорила, что если часто уходить глубоко в сны, жизнь будет казаться слишком скучной, а это хреново.

Однажды она вернулась домой и сказала мне собираться. Вещей у меня почти не было, только те, что на мне, но она сказала, что я должен взять с собой ее лекарства на всякий случай, а остальное и так всегда при мне – в голове и сердце. Я спросил, куда мы пойдем, и она ответила, что отведет меня туда, где я буду в безопасности. Я не чувствовал, что мне что-то угрожает, но замечал, что она тревожилась в последнее время. Я сказал, что ничего не боюсь, и пусть даже я сдохну, но не хочу разлучаться с ней. Она села рядом со мной и засмеялась. «Дать тебе отворотное зелье?» – спросила она, и я ответил, что любовь ей неподвластна. «Это верно, – согласилась она, – как верно и то, что живем мы не только для себя, и что наши судьбы сплетаются с судьбами других людей».

Она встала позади меня, положила руки мне на голову и велела закрыть глаза. И я увидел то, о чем она говорила. Я был в каком-то большом саду, там было много народу и каждый был занят чем-то своим. Я разглядывал их, пытаясь понять, зачем я здесь, а потом я начал видеть, что всех нас накрывает одно большое прозрачное покрывало из разноцветного воздуха, я поднял руки и всколыхнул это покрывало, и волны, радужные переливающиеся волны, разошлись от меня по всему покрывалу, я словно увидел весь мир, все человечество, и колебания этого покрова коснулись всех – кого-то больше, тех, кто был рядом, кого-то меньше, но всех, каждого в мире. Кто-то совершил движение, и я почувствовал колебания этого цветного воздуха, докатившиеся до меня и всех остальных. Я понял, из чего состоит это покрывало – это были… мысли и чувства… людей…

Последние слова он произнес уже внутри сна.

Мальчишка приоткрыл дверь, прислушиваясь к голосам, доносившимся из столовой.

– Есть арабское предание, будто меч изобрели иудеи, а место, где первый меч был выкован – гора Касиум в окрестностях Дамаска, она прославилась в исламском мире своей сталью, а еще, по легенде, именно на этой горе Каин убил своего брата. Наш меч явился нам как «похороненный меч», такой в средневековых легендах часто символизирует наследство, которое предстоит отвоевать, проявив доблесть и чистоту помыслов. А на востоке меч традиционно является символом духовного поиска, возможно, слова Христа «не мир я принес, но меч» об этом же, о той внутренней войне, какую постоянно ведет искатель истины.