Господи, да что со мной? То впадаю в хандру и истерики, то краснею, как восьмиклассница при первом поцелуе. За столько времени выживания одной я должна была нарастить защитный панцирь, перестать эмоционировать и давать волю чувствам. Чувства заведут далеко, а дорога назад станет слишком болезненной.

Моя самоирония и вера в то, что хуже уже не будет, всегда спасала. А здесь я не знаю, как быть, что будет дальше, и самое главное, что мне делать. Не покидает ощущение тревоги и приближения чего-то необратимого.

День прошел спокойно, не считая того, что очень надрывно лаяли собаки. Они были не так близко, но их лай был слышен везде. В доме появилось больше охраны, они практически не обращали на меня внимания, кто-то ужинал, люди приходили и уходили. Очень рано стемнело, небо было без туч, с яркими звездами. Я снова на крыльце, кутаюсь в пальто, воздух морозный, в свете фонарей блестит снег.

Из-за темного угла дома вышли две мужских фигуры, одна чуть крупнее в пальто нараспашку, шаг твердый и широкий, другой чуть меньше, в куртке и военных берцах, под их шагами хрустит снег. Я смотрю на их приближение и начинаю волноваться. В свете фонарей я узнала Егора и Глеба, но спокойней не стало.

– Вера, ты почему здесь? – Егор подходит ближе, берет за локоть и тянет в дом. – Ты вся холодная, завтра закрою эту дверь на замок, чтобы ты не выходила на мороз.

Я смотрю то она одного, то на другого мужчину, Глеб провожает нас взглядом, странно смотрит в спину своего шефа и уходит в сторону ворот.

– Пойдем, Вера, ты ледяная вся.

– Прекрати меня куда-то тянуть. Что случилось?

– Ничего, что могло бы тебя волновать, пойдем со мной.

– Куда?

– Просто пойдем, я хочу, чтобы ты была рядом, – голос усталый и взволнованный, его горячая ладонь сжимает мою холоднуюруку.

Егор тянет меня по коридорам, мимо просторного холла в свой кабинет. Здесь полумрак, горит только торшер в углу. Снимает пальто и помогает снять мне, в баре наливает два бокала чего-то темного– явно спиртного, и один из них протягивает мне.

– Пей, иначе точно простынешь.

– Я не пью такое крепкое, – пытаюсь отодвинуть бокал.

– Пей, иначе пойдешь со мной в горячий душ, – пристально смотрит на меня и все-таки впихивает бокал в мои руки.

– Спасибо, – делаю небольшой глоток, за ним побольше, жидкость обжигает горло, но мне приятно, в груди разливается тепло.

– Вера, то, что случилось утром на кухне…

– Не надо, – я перебиваю Егора. – Это случилось, и такого больше не должно повториться.

– Ты опять не даёшь мне договорить.

Он снова очень близко, делаю последние два больших глотка из бокала, не знаю, куда его деть, Егор, не глядя, берет и кидает его на пол. Но он не разбивается, а только глухо ударяется о ковер.

Все происходит очень быстро и стремительно, его губы на моих губах, его язык сплетается с моим. Его хриплый стон в ответ на мой. Так настойчиво двумя руками держит мое лицо, притягивает к себе и целует, целует. В нем столько голода и страсти, толкает меня к окну, на подоконник.

Руки спускаются по плечам, на спину,Егор гладит её, сминая ткань, опускается на талию, бедра, до колен, пытается развести ноги. Головой я понимаю, что надо сказать «нет», надо оттолкнуть, но я не могу, да и не хочу. Впервые после мужа нет паники, нет страха, нет истерики. Этому мужчине словно место между моих ног, только его губам место на моих.

Целует висок, мочку уха, спускается на шею, такие томительные, такие сладкие поцелуи, обнимаю за плечи, поднимаю его лицо, сама нахожу губы и целую с таким же голодом.

Егор развязывает тесемки на платье, распахивает его в разные стороны, нехотя отрывается от губ и смотрит на мое тело в скромном белье телесного цвета. На каких-то старых рефлексах пытаюсь прикрыть живот, он некрасивый, там шрам, а под рёбрами еще один, но он словно ничего этого не видит, очень быстро скользит по груди.