– Это хорошо. Только ты сейчас так говоришь, а получаться начнет…

– Правда, начнет?!

– Сказал – не перебивай! – рыкнул Гуннар. – Я, парень, загадывать не берусь, но вижу – задатки у тебя есть. Если трудиться будешь до ломоты в костях и кровавых мозолей, то чего-нибудь и достигнешь. Понял?

– Понял.

– Вот и славно. Давай сюда Злое Жало…

Вратко невольно задержал копье в ладонях несколько лишних мгновений. Не поймешь этого бородача: то обещает учить и хвалит, то начинает обвинять в несуществующих проступках и недостойных замыслах. Даже немножко обидно… И вдруг новгородец почувствовал спиной чей-то взгляд.

Он обернулся. Рядом с толстым каменным столбом, который соединял свод пещеры с неровным «полом», стоял один из военачальников динни ши. Как и все воины народа холмов, малорослый, но отлично сложенный – благородная осанка, гордый постав головы, дерзкий разворот плеч. Серебристые волосы указывали на его почтенный возраст. Не мальчик. Хотя вряд ли кто-то мог бы сказать точно, сколько зим встретил житель Полых Холмов. Может двести, а может быть и тысячу. Но, если подумать, двести годков для динни ши – ранняя юность. Значит, Лохлайну – Вратко лишь сейчас вспомнил имя подземельщика – не меньше тысячи.

– Чего надо? – неприветливо буркнул Гуннар, приближаясь к факелу, начинающему уже тухнуть. На динни ши он старался не смотреть. Кормщик опасался, что может не сдержаться и наговорить злых, возможно, даже несправедливых слов, а то и ударить карлика. К чему это привело бы, нетрудно догадаться. Королева Маб вряд ли спустила бы викингам непотребство. Тут и защита ворлока по имени Вратко не помогла бы. Она и так согласилась оставить урманов среди залов и коридоров Полых Холмов только после настойчивых уговоров новгородца. Счастье, что он ей нужен, и волшебница готова терпеть его капризы и потакать им.

Говорил Гуннар, ясное дело, на северном наречии, которое динни ши не понимали. Но Лохлайн, похоже, догадался – вскинул подбородок, сверкнул глазами-сапфирами. Проговорил, брезгливо искривив губы:

– Не дикому зверю, которого приютили из жалости, задавать вопросы хозяину. Можно и плети отведать.

Кормщик тоже не понимал ни единого слова из речей, произносимых народом Полых Холмов. Говорили они на древнем языке, странной смеси гэльского, распространенного среди скоттов, населяющих горные долины севера Британии, эринского, который использовали уроженцы Смарагдового острова[9], и пиктского наречия, бывшего старым еще до римского нашествия. Но Гуннар уловил отлично тон, которым они были произнесены.

Набычился, сжал покрепче Злое Жало.

Лохлайн опустил ладонь на рукоять меча.

В стылом воздухе подземелья запахло дракой.

– Перестаньте! – решительно вмешался Вратко. – Позволю напомнить тебе о нашем договоре с правительницей народа Холмов, – обратился он к динни ши. А потом добавил для Гуннара по-урмански. – Ты хочешь помочь Хродгейру?

Лохматый кормщик потупился.

– И правда, чего это я, как дите малое… – Он махнул рукой. – Спрашивай его, Подарок, чего он хочет, да пойдем уже.

– Благородному Лохлайну что-то нужно? – взял быка за рога новгородец.

– Какие же вы, люди… – сквозь зубы процедил подземельщик. – Спесивые, грязные и нетерпеливые…

– Уж какие уродились, – отвечал Вратко, а сам подумал: «Зато люди надавали вам хорошенько, когда дело до драки дошло. И все ваши благородство, рассудительность и опыт не спасли. А уж что касается спеси, то тут вас не переплюнет ни один из правителей человеческих королевств, и даже сам Папа Римский, хоть он и мнит себя правителем над всеми людьми, даже королей заставляет себе поклоняться».