На сей раз в кабинете появилась завуч школы и попросила учительницу выйти из класса «пошептаться». Шептались они, надо сказать, довольно громко и несколько взволнованно. То и дело сквозь закрытую дверь до класса доносились обрывки весьма интересных фраз.
«…ничего себе, „детки“! А мы тут при чем?»
Это наша классная, старается, наверное, потише, но не получается.
«ну… у таких свои причуды. Меня о причине в известность не ставили…»
А это завуч. Несмотря на то, что она, теоретически, заведует всем учебным процессом, практически ответственность берется ею только в особых случаях.
«знать бы, как с этой „причудой“ справляться… … нет соответствующей квалификации… … сложные условия труда! Мне стыдно будет даже рот открыть!»
Это снова классная, уже совсем на повышенных тонах, и даже с нотками ужаса. Мгм. Впервые за десять лет слышу в ее голосе подобные интонации…
«… … … честь школы! … сложновато… … зато престиж… сами посудите.»
Завуч, весьма осторожна в вопросах личной ответственности… а там, где речь идет о взятии ее на себя кем-то другим, решения принимаются бескомпромиссно. Интересно, в чем дело?
Классу, кажется, тоже было интересно. Ребята даже перестали пялиться на Ланса. Кто-то из мальчишек шепнул, что, возможно, проверка в этом году будет жесткая, и посему нам всем, вместе с учителями, капут. Идею тут же подхватили остальные, и она сразу начала обрастать ужасами.
Через минуту Мария Ивановна вернулась. Выглядела она, надо сказать, изрядно ошарашенной. Медленно пройдя за свой стол, учительница села и молча обвела класс взглядом. За партами зашептались вдвое громче.
– Что случилось? Что она вам сказала? – не выдержала староста Иришка Красникова. – Проверяющие будут строгие?
Остановив взгляд на Лансе, Мария Ивановна чуть дрогнувшим голосом произнесла:
– Кристенсен… что же ты сразу не сообщил? Такие школы… столько премий, грант… о, и научная работа… но если ты уверен… мы, безусловно, польщены…
Ланс, который, похоже, отлично понял, о чем шла речь, спокойно ответил:
– Прошу вас, не будем делать из этого событие.
Налив себе в стакан воды и осушив его крупными глотками, классная, обращаясь ко всем, сообщила:
– Ребята. С сегодняшнего дня с нами учится вундеркинд.
Словно подытожив, вслед за ее словами прозвенел звонок. И в тот самый момент началось.
Глава 9. Яблоко раздора
Кажется, теперь он начал понимать, почему на него все смотрели. Да и последние слова учительницы только подогрели интерес одноклассников.
Я сочла за лучшее отойти к окну. Социофоб вроде меня в эпицентре толпы – зрелище жалкое, тем более, что Ланс и один неплохо справится. Сейчас его засыплют вопросами, а вслед за этим – разного рода предложениями, начиная от работы в школьной стенгазете, заканчивая навязчивыми намеками на ужин тет-а-тет. И горе нам, если он обмолвится, что занят вечером, и следующими вечерами тоже, потому что мы с ним привыкли проводить все свободное время вместе, ибо тогда…
Красавчик и девочка-изгой? Ну-ну.
Девчонки стали игнорировать меня еще в младших классах, поскольку у нас кардинально не совпали увлечения – я не играла в куклы и классики, предпочитая все свое время проводить за компьютером в одиночестве. Позже, когда мы уже были на полдороги к старшей школе, мне нечего оказалось вставить в их разговоры о тусовках и парнях. Парни, которые в последних классах начинают наконец признавать ценность интеллекта, не связывались со мной из страха на моем фоне выглядеть глупыми. Да и кроме того… что еще я могла бы дать, кроме как списать домашку? Помню, Пашка Воронин – школьная «звезда» и мечта девчонок, попытавшийся поцеловать меня в 9м классе, стал всеобщим посмешищем, когда я, вырываясь с неистовостью загнанного зверя, случайно «уронила» его на пол и убежала. Больше желающих на меня «поохотиться» не нашлось…