Лестана почти уговорила себя, и этого спокойствия хватило на всю дорогу по извилистым темным коридорам до комнаты старшей Волчицы, оказавшейся чуть ли не на другом конце дворца. Служанка вела ее какими-то тихими переходами, только иногда они проходили мимо ярко освещенных залов, откуда слышались голоса.

И все было хорошо, пока они не свернули в очередной коридор, в конце которого, залитая светом из висящей на стене лампы, показалась дверь. Почему-то Лестана сразу поняла, что именно сюда они и пришли. Страх отступил куда-то в глубину души, свернулся там маленьким когтистым зверьком, изредка легонько царапаясь… Лестана глубоко вздохнула – и чуть не отпрыгнула, когда из темной ниши рядом с дверью к ним шагнул высокий силуэт. Недобро блеснули темным янтарем глаза, и Лестана несколько мгновений не могла узнать их обладателя, а потом невольно поразилась – куда исчезла так запомнившаяся ей синева? И почему…

– Доброго вечера, госпожа Лестана, дочь Рассимора, – ухмыльнулся Хольм такой же незнакомой улыбкой, уже не нахально-оценивающей, а откровенно злой. – Увидимся на ужине.

И ушел, бесшумно скользнув в темноту коридора. А Лестана, растерянно и испуганно проводив его взглядом, повернулась к двери и беззвучно взмолилась Матери-Рыси, прося у нее смелости.

Глава 2. Два брата

– Проходи, милая, – позвала немолодая, но статная и все еще красивая женщина в темно-красном парчовом платье, и Лестана, замеревшая на пороге, сделала шаг вперед.

Голос у старшей Волчицы был тоже хорош: низкий, грудной, мягкий… Почти сладкий. Да только Лестана, как всякая Рысь, отлично знала, что от ласкового мурлыканья до выпущенных когтей – миг.

– Здравствуйте, госпожа, – поклонилась она почтительно, но не слишком низко, остановившись на той едва уловимой границе, где уважение к старшей и хозяйке дома превращается в унизительное смирение.

Нет, этого не будет. Она хоть и молода, но равна Сигрун по положению. Да, Сигрун – жена вождя и мать возможного наследника, зато Лестана – сама наследница своего клана! Только лучше бы дело не дошло до выяснения, у кого зубы острее и когти длиннее, – если уж им предстоит породниться.

– Ближе, девочка, – так же мягко сказала Сигрун, и в ее голосе проскользнули вкрадчиво-довольные нотки. – Дай на тебя взглянуть. Служанки мне все уши прожужжали, какая красавица пожаловала в наш скромный дом.

В уши и щеке Лестане бросилась краска. То-то местные девицы, таскавшие воду, так беззастенчиво ее разглядывали, пока Лестана плескалась в бадье. Наверное, все успели рассмотреть и доложить. Ну и пусть, ей нечего скрывать. Никаких тайных пороков и недостатков… Правда, и редкостной красавицей она себя никогда не считала. Слишком бледная, даже блеклая по сравнению с большинством рыжих и золотисто-русых Рысей. Глаза почти бесцветные… А на черноволосых и яркоглазых Волков тем более ни капли не похожа.

Она вдруг словно увидела себя чужим взором, пристальным, холодно и придирчиво оценивающим. Но вместо того, чтобы окончательно смутиться, только выпрямилась еще сильнее, вытянувшись в струнку и ответив Волчице прямым взглядом. А потом, заметив насмешливую искру в золотисто-карих глазах, уронила:

– Вам виднее, госпожа, не мне судить о собственной красоте. Притом, отец и мать учили меня, что есть вещи гораздо важнее.

Волчица немного наклонилась вперед, и отблески очага, горящего в углу, несмотря на теплый вечер, легли золотистой вуалью на ее смуглое лицо.

– И то верно, – согласилась она с той же мягкой усмешкой. – Твои родители мудры… Но все же подойди.

Лестана, словно завороженная, сделала шаг вперед, еще один. Небольшая комната, обставленная слишком просто для жены вождя, вдруг показалась тесной, жаркой и душной. Наверное, это огонь виноват. Здесь даже топят как-то иначе, пламя не ласковое и уютное, как дома, а похожее на жадные взгляды Волков – того и гляди, обожжет.