Той ночью, пока пьяный отец метался по квартире, где-то белугой завывала мать, а бабка изрыгала очередные проклятия, я сидел на полу ванной комнаты и с помощью маникюрных ножниц вытаскивал занозы из ног. Стоило мне только подумать о том, что произошло, как я начинал плакать, и каждый раз силой заставлял себя прекратить, ведь со слезами на глазах я бы не смог разглядеть занозы. Я позволил себе поплакать от души, только когда вытащил последнюю занозу, да и то плакал я не от боли, а от осознания того, что в мире не было ни места, где я бы чувствовал себя в безопасности, ни человека, которому я мог бы доверять или хотя бы рассказать об этом.

Устав от постоянных забот о моей сестре, София и моя тетка настояли на том, чтобы Чарльз обратился за помощью к матери Эвелин. Они надеялись, что ее присутствие благотворно скажется на психическом здоровье ее дочери. Отцу эта идея не понравилась, он уже повоевал с Грейс, когда суд аннулировал его брак и запретил въезжать на территорию Калифорнии, но он был бессилен перед их напором. Чувствуя себя совершенно несчастным, Чарльз позвонил Грейс и попросил ее приехать в Нью-Джерси.

Это событие можно было назвать чрезвычайным, потому что до момента звонка материнская сторона семьи была для меня загадкой. С точки зрения Чарльза, только родственники с его стороны были достойны уважения, и к членам семьи Эвелин он относился как к деревенщине. Он настолько хотел стереть все связи с ними, что приказал Эвелин уничтожить все ее личные фотографии. Эвелин демонстративно разорвала несколько снимков у него перед носом, а остальные тайно отправила моей тетке на хранение.

Так как в семье никто и никогда не говорил о Грейс до момента, когда она вышла из автобуса, который привез ее из Калифорнии, я и не знал, что у меня вообще есть бабушка по материнской линии. Все выглядело так, как будто отдел кастинга внезапно понял, что забыл нанять актрису на роль, и сделал это в самый последний момент, надеясь, что никто не заметит, что раньше в истории она никак не участвовала.

Грейс была одной из пятерых детей в семье, скитавшейся по засушливым районам Запада. Вместе с Эвелин она жила в шахтерских городках Вайоминга и работала на фермах Тексарканы и Арканзаса, пока наконец не переехала в старый трейлер в Вальехо, который и стал для них домом. С первого и до последнего дня моего с ней знакомства Грейс выглядела на все двести сорок семь лет, хотя на самом деле ей было не больше двухсот девяти. Ее кожа напоминала старый пергамент, а лицо было покрыто сеткой мелких морщинок, которые всегда двигались в противоположном направлении от того, куда она наклонялась, словно они вечно искали возможность убежать от своей хозяйки куда подальше. Ее лицо наглядно демонстрировало результаты воздействия слишком яркого солнца и выкуривания неимоверного количества сигарет. Каждое утро, прихватив с собой чашку кофе, она усаживалась в углу гостиной, вытаскивала свой набор для вязания и пачку сигарет «Кэмел» и приступала к непрерывному курению, окутывая комнату плотным облаком табачного дыма. Мой отец тоже курил, но по сравнению с Грейс он был просто любителем. Чарльз курил для разнообразия, а Грейс делала это для того, чтобы переделать земную атмосферу во что-то, что более подходило для представителей ее вида.