– Боже правый! – Патрик выскочил из кровати, забыв, что он голый.

– Патрик! – завопила Виллоу, покраснев. Поняв свою оплошность, Патрик обмотал простыню вокруг бедер, бормоча извинения. Джеймс Эдвардс рассмеялся.

– Твоей жене, если ты все-таки женишься, определенно повезет.

– Джеймс!

Граф Альсестерский снова засмеялся:

– Пошли, моя дорогая. Я понимаю, что твоему брату нужно одеться.

– Я хочу попасть во дворец, – сказал Патрик. – Королеве понадобятся верные люди. А что с Валентиной? Боюсь, что дело этим не кончится!

– Я поеду с тобой, – сказал его зять. – Я не пропущу этого ни за что на свете.

– Ну, я-то здесь не останусь! – заявила Виллоу. – Кроме того, Габи, вероятно, перепугана, и ей нужна ее мать.

В Уайтхолле царила суматоха. Улицы, ведущие ко дворцу, были перегорожены каретами, и лорд Адмиралтейства собрал небольшую, импровизированную армию. Жители Вестминстера вооружались против Эссекса, и лежащая рядом деревушка Челси выступила в защиту королевы. Однако Елизавету Тюдор отнюдь не волновала суматоха вокруг. Мастер Браунинг, ее повар, приготовил для нее замечательный воскресный обед, и она с нетерпением предвкушала его.

Он приготовил наваристый прозрачный, пахнущий бургундским бульон из дичи, в котором плавали нежные кусочки фазана, и морковный пудинг с цветочным медом, на столе стояло блюдо с горячими пирожками, начиненными рубленой курятиной, говядиной, бараниной, великолепно приправленными пряностями. Накрытое крышкой блюдо скрывало нежные кусочки крабов в соусе из густых сливок и шерри. Свежий хлеб, сладкое масло и мягкий нормандский сыр дополняли меню. На буфете стоял яичный крем и блюдо с маленькими пирожными, пропитанными мальвазией.

Она склонила голову и прочитала молитву.

– Бог хранил меня со дня рождения. Он посадил меня на королевский трон. Бог позволит мне остаться на троне, пока не призовет меня к себе. Аминь.

Потом она с большим удовольствием приступила к еде. А когда кончила, сказала своим дамам:

– Сейчас я пойду и посмотрю, что эти повстанцы посмеют сделать со мной.

Графиня Ноттингем, жена лорда Адмиралтейства, сказала королеве:

– Нет, кузина. Ради вашей безопасности вы не должны выходить на улицу до тех пор, пока это не кончится.

– Вздор! Разве я оставалась дома во время нашествия Армады? Нет! Я поехала верхом в Тилбери к своим солдатам и сама призывала их сражаться. Я не боюсь Эссекса и его сброда!

– Я думаю, леди Хауард предполагает, что, увидев вас, ваше величество, лондонцы свирепо расправятся с графом и его сторонниками. Ваше величество может непреднамеренно пострадать в такой свалке, – смело вмешалась Валентина.

– Леди Бэрроуз рассуждает очень здраво, несмотря на молодость, – согласился Роберт Сесил, входя в комнату королевы. – Я согласен с ней. Никто не подвергает сомнению вашу храбрость, мадам, но время сейчас трудное.

– Ну, ладно, – проворчала королева, взявшись за еще одно пирожное, пропитанное вином. – Итак, Лондон за меня, не так ли? Я знала об этом! Разве я не так говорила, леди? Лондон всегда был моим городом, так же как он был городом моего отца.

Граф Ноттингем и его маленькая армия окружили дом Эссекса. Леди Эссекс, леди Блант, леди Рич и другие женщины из дома лорда Эссекса были отпущены. Потом Эссексу было объявлено, что, если он не сдастся, в ход будут пущены пушки.

– Почетнее умереть сражаясь, чем от руки палача! – вызывающе крикнул граф Эссекс, но его сторонники думали по-иному и убедили его сдаться. Той же февральской ночью под холодным, туманным дождем со снегом граф Эссекc и его сторонники вышли из Эссекс-Хауса и сложили свои шпаги перед графом Ноттингемом. Эссекс и граф Саутгемптон были отправлены в Ламбет-Палас, а не в Тауэр. Хотя вина Эссекса была бесспорной, было еще неясно, подпишет ли королева ему смертный приговор.