– Бог да не допустит этого, миледи! – ответила Нен, тараща глаза в ужасе. – Я не искательница приключений, и мне хватит переживаний на всю жизнь еще с тех пор, когда вы были младенцем. Я вышла замуж за Гарри Била, подарила ему трех здоровых детей, двое из них были мальчиками, потом мне пришлось похоронить своего доброго мужа, а ведь я надеялась дожить с ним вместе до глубокой старости. С меня хватит приключений, миледи. Вы просто едете в Лондон, хорошо послужите королеве и найдете себе нового мужа. Разве не для этого предназначена женщина? Для мужа и для детей.

– Почему ты так говоришь, Нен, – поддразнила Валентина свою преданную служанку, – где же твоя отчаянная храбрость?

– Я оставила ее в Ирландии двадцать лет тому назад, миледи, – угрюмо ответила Нен.

– Ну так тебе лучше снова обрести ее, Нен, – озорно предупредила ее хозяйка. – Всю свою жизнь я была маленькой провинциальной девочкой. Проводила все время в мечтах о любви, которой для меня не существует, и никогда не находила времени для легкомысленных занятий. Вот зачем я еду ко двору, Нен. Для развлечений! Только для развлечений! – Объявив свои намерения потрясенной камеристке, Валентина откинулась на сиденье. На ее прекрасном лице появилась улыбка, которую Нен никогда раньше не видела.

– Боже, помоги нам обеим! – сказала служанка. – Но вы говорите точно, как ваша тетя Скай.

Двор… Он оказался совсем не таким, каким она ожидала найти его. Всю свою жизнь она слышала многочисленные рассказы своей тетки и родителей об их невероятных приключениях при дворе королевы Елизаветы. Ее кузины восторженно рассказывали о красочной, полной приключений жизни на этой социальной вершине мира. Было странно пытаться перенести эти сказки прошлого на то, что обнаружила Валентина. Двор лишился прежнего оживления. Он был печальным, иногда отчаянно скучным местом безнадежных ошибок и теней прошлых побед, местом, населенным призраками. Беспокойные ожидания будущих перемен носились в воздухе, – перемен, в которых Елизавете Тюдор не было места.

Многие из знаменитых мужей, окружавших Елизавету подобно жемчужинам вокруг бесценного бриллианта, уже ушли.

Смерть Роберта Дадли, графа Лестера[11] осенью 1588 года привнесла горечь в торжество Елизаветы Тюдор по поводу великой победы Англии над Испанской Армадой[12]. Сэр Френсис Уэлсингем[13] умер в 1590 году, на год раньше сэра Кристофера Хаттона, умершего в 1591 году.

Кузен королевы Генри Кэрн, лорд Хандстон, умер в 1596 году. Он был сыном Мэри Болейн, тетки королевы, и, как подозревали, Генриха VIII[14], потому что Мэри Болейн побывала в постели короля задолго до того, как ее сестра Анна вернулась домой из Франции, чтобы покорить сердце Генриха Тюдора. Елизавета очень нежно относилась к Генри, несмотря на все слухи о нем, а лорд Хандстон был неизменно предан королеве.

Однако последовала еще одна смерть, которая по-прежнему вызывала слезы на ее глазах. Уильям Сесил, лорд Берли[15] скончался 4 августа 1598 года. Сесил был ее любимым другом, ее на диво умным министром иностранных дел, который работал с ней с самого начала и который всегда ставил на первое место интересы королевы. Однако лорд Берли оставил королеве самое драгоценное наследство – своего еще более умного второго сына, сэра Роберта Сесила.

Роберт Сесил был маленьким горбуном. Ему отчаянно не повезло с внешностью, однако он был достойным наследником своего отца и Френсиса Уэлсингема. Хотя Роберт Сесил впервые был выдвинут в парламент, когда ему было только восемнадцать, и быстро возвысился в правительстве королевы благодаря не только семейным связям, но и своим выдающимся способностям, он чувствовал себя, как дома, в веселом мире театра. Его часто видели в театре «Глобус» на представлениях пьес Уильяма Шекспира и Кристофера Марло