– Это он, – прошептала Веста, – он пришёл.

– Ты о чём? – непонимающе посмотрела Ксин на венценосную подругу.

– Где он? – Веста судорожно затягивала лиф платья.

– Ты куда собралась? Фф–ф, ф–фф, – сдула Ксин мокрую чёлку с глаз.

– Ты что не поняла?! Это же Алекс, он пришёл за мной. За нами… – Веста, наконец, зашнуровав платье, стала собирать волосы в подобие причёски. – Где он?

– На шестом уровне, в пятнадцатом или семнадцатом забое, – растерянно проговорила Ксин.

– Не жди меня, я сегодня ночевать не приду! – Веста счастливо улыбнулась и выскочила из каморки.

– Понятно, – так же растерянно отозвалась Ксин. – А ещё ему голову пробили и в кандалы заковали…

Но принцесса этого уже не слышала. Она со всех ног бежала на встречу к своему любимому.

Гномьи горы. Рудник ассанитиса. Алекс.

Всё произошло неожиданно. Я лишь коснулся поверхности зеркала на камне, как меня рывком втянуло вовнутрь. Хотя, надо признать, не то, чтобы «коснулся» – погрузил руку где-то по локоть, а там – пустота. И, вроде бы, ничего не произошло, просто рывок, и всё. Такая же пещера, вот только зеркало медленно бледнеет за спиной.

– Э-э-э! Куда?! – попытался я вернуться и упёрся рукой в каменную стену. А зеркало уже и не зеркало вовсе, а просто свечение, которое спустя несколько секунд пропало.

– Да, ё-моё! – в сердцах я ударил кулаком о камень. – Ну, какого полез?! Придурок! Придурок! Придурок! – молотил я кулаком скалу. То, что это другая пещера, было ясно сразу – я вдруг оказался в длинном коридоре.

– ЗАК, ответь! – я попытался воспользоваться новым видом связи с ИскИном. Не получилось. Буду надеяться, что на поверхности всё восстановится – и, значит, пойду я искать эту самую поверхность. Должен же тут быть выход!

Я пошёл в ту сторону, куда был подъём пола. Определил очень просто – справил нужду по-маленькому и увидел, куда потекло. Вот уж где ночное зрение незаменимо – всё в серых цветах, но зато довольно детально.

Это и было последним, что я запомнил. Либо я не заметил выступ скалы и врезался в неё головой. Ага, затылком!.. Либо кто-то мне сильно помог, отправив в несознанку. Как-то мне в последнее время по голове слишком часто достаётся, так недолго и в овощ превратиться.

Следующее воспоминание – разговор двух особей мужского пола. Голоса грубые, язык странный. Понимаю, но как-то через слово.

– Плесни на него водой, – голос басовитый. Что-то упало мне на лицо. Ватно-бархатистое такое. Потом опять голос:

– В несознанке он…

– И угораздило же тебя, – второй голос, – Гафлер теперь год будет тебе вспоминать порчу имущества.

– Та не-е, – первый голос, – он же дышит. Я ж его пустотейкой легонько так…

– Знаю твоё легонько. Башку вот ему пробил. Ладно, пусть юродивая с ним возится, можа выходит, – второй голос.

Они говорили еще чего-то, но я уже не понимал, проваливаясь в мягкое беспамятство. Следующее воспоминание было более приятным – ласковый голос утешал, как голос матери. Несколько раз я ощущал своё тело, его ворочали, что-то приговаривая, и от этих слов веяло домашним теплом и уютом.

Головная боль вывела меня из забытья. Что-то новенькое! Я уже свыкся с ней, как с хвостом и крыльями, но, оказалось, что головная боль может и разбудить… После этого я уже точно не спал, но в мыслях моих кружились образы Эмарисс – вот она улыбается, вот характерно наклоняет голову, чем-то возмущаясь, а вот хмурит свои брови, и на щеках её играет румянец…

Видения, как заевшая кинопленка, повторялись вновь и вновь, наполняя сердце тоской. А потом пришло осознание, что этого я больше никогда не увижу, и чем быстрее забуду, тем лучше будет для всех.