Моя задача просветить мальчишку, не повторяя его ошибки, то есть не привлекая внимания. Свет рампы мне не нужен, особенно сейчас».

Он прошел в туалет, обернувшись по пути и убедившись в том, что никто не спешит оторваться от своих тарелок и бокалов. Дверь закрылась за ним с негромким стуком. Мальчишка стоял перед унитазом и протяжно подвывал, словно оказался на похоронах, а не съел только что порцию мороженого.

Намереваясь покончить с делом как можно быстрее, Квинтон подошел к кабинкам, убедился, что обе пусты, затем направился к мальчишке.

Он похлопал Джоши по плечу. Мальчишка как раз застегивал брюки и резко повернулся, вскрикнув от неожиданности.

– Ты чего ноешь, юноша? – поинтересовался Квинтон.

Джоши оправился от первоначального страха и поджал губы.

– Не твое дело, – буркнул он и сделал шаг к выходу.

Квинтону стало ясно: дело плохо. Мальчишка душевно нездоров или, скорее, просто испорчен. Вмешательство и разумно, и необходимо, чтобы оставить ему хоть какую-то надежду вступить в зрелый возраст хорошо подготовленным.

Квинтон рукой остановил мальчишку.

– Не так быстро, юноша. Я задал вопрос и жду ответа. – Он отбросил мальчишку к стене и впился ему в плечо.

– Ой! Пусти!

– Не веди себя как ребенок, – спокойно произнес Квинтон и поправился: – Юноша. «Да, именно так, – похвалил себя Квинтон, – ибо это английское слово придает всей фразе должное звучание». – Скажи, почему ты считаешь, что у тебя есть право хныкать? Ответишь правильно – обойдемся предупреждением.

– Пусти, урод! – Мальчишка попытался вырваться.

«У него что, вообще мозгов нет? Нет даже малейшего представления, с кем он имеет дело?»

Квинтон теснее сжал пальцы на плече мальчика, наклонился, чтобы не повышать голос, и сурово прошептал:

– Не сегодня завтра тебе всадят пулю в лоб. Я бы и сам это сделал при других обстоятельствах. Ты не единственный сопляк в мире, и, по правде говоря, большинство людей скорее прикончат тебя, чем будут слушать твои жалобы.

Мальчик в ужасе уставился на него. На штанах у него выступило темное пятно. Он явно не успел до конца опорожнить мочевой пузырь.

– Только аккуратнее выбирай слова. Все равно никто не поверит, что я стукнул тебя. Лицо и так красное как свекла, а все потому, что ведешь себя как ребенок. Но если все же ты, когда выйдешь, скажешь всем, что я тебя ударил, я ведь могу пробраться к тебе в комнату, когда заснешь, и вырвать язык.

Но мальчик повел себя так, как в подобной ситуации среагировали бы большинство человеческих особей. Он стал самим собой. И закричал:

– Убивают!

Хорошо рассчитанным движением Квинтон двинул открытой ладонью заходящемуся в крике мальчику в челюсть. Если бы он не удерживал его за плечо, силы удара хватило бы, чтобы отбросить Джоши к противоположной стене, но не сломать ему челюсть или шею.

– Благослови тебя Бог, парень, потому что ты грешник.

Этого оказалось достаточно, чтобы мальчик умолк.

И опустился на пол. Квинтон оттащил обмякшее тело в угол и втиснул его между стеной и унитазом.

Удовлетворенный сделанным, он подошел к зеркалу, поправил воротничок, подтянул рукава так, чтобы манжеты выходили на нужную длину, пригладил левую бровь, немного растрепавшуюся в ходе эпизода, и вышел из туалета.

Никто в переполненном ресторанчике на него и не посмотрел. Узнай все эти люди, что Джоши уснул в сортире, весь зал, может, встал бы и от восторга зашелся в хохоте. Но если бы все эти люди достаточно долго продержали пальцы скрещенными, в один прекрасный день мальчишка заснул бы за рулем, врезался в перила моста и рухнул в реку, где нашел бы ледяную смерть.