Каптерщик, здоровенный детина двухметрового роста, литовец по национальности, оглядев наших героев с ног до головы, снисходительно улыбнулся.

– Подойдите ко мне, – приказал он молодым людям.

Борис с товарищем приблизились к сержанту (каптерщик был в звании сержанта).

– Расстегнуть верхнюю пуговицу на кителе, – те повиновались. – Так, так, – литовец с интересом осмотрел «подшиву», пришитую черными нитками.

– Ты посмотри-ка, Вовчик, – обратился он к старослужащему, сидевшему за столом и пившему чай. – У них «подшива» пришита черными нитками, да еще и уголком.

– Ха, – ухмыльнулся тот, – прикольно. Ну ничего, у нас есть хорошие учителя, они быстро научат как правильно подшиваться. Да, Серега? – обратился он к черноволосому младшему сержанту, сидевшему рядом с ним, и подмигнул.

– Можешь не сомневаться, – медленно, несколько растягивая слова откликнулся тот.

Тон, которым сержанты (Вовчик тоже находился в звании сержанта) разговаривали с нашими героями, был вполне мирным и не предвещавшим ничего худого. Но в голосе каждого из них сквозила некая ирония, не ускользнувшая от вновь прибывших.

Здесь, нам кажется, необходимо сделать пояснение и ответить на вопрос, который возник у многих (во всяком случае у тех, кто не служил в армии) – что же такое «подшива»? «Подшива» – это небольшой кусок белого материала, который солдаты ежевечерне пришивали к воротнику своей формы, дабы шея у них всегда была чистой и не было надобности ее (форму) часто стирать. У молодых солдат «подшива» была фабричной и состояла из двойного прямоугольного кусочка белой ткани, по размерам не превышавшего размера воротника солдатской формы. Каждый вечер они спарывали «подшиву», пришивали свежую, а старую стирали и сушили. У старослужащих «подшива» состояла из большого белого куска простыни, свернутого несколько раз. Кусок ткани сворачивали так, чтобы он совпадал с размерами воротника и затем его пришивали. Чем толще была «подшива», тем лучше она держала форму. С помощью толстой «подшивы» делали воротник-стоечку. Он смотрелся очень красиво. Надо заметить, что я говорю о старой советской форме, в которую одевали солдат в восьмидесятые годы прошлого столетия. Затем форму поменяли и воротники-стоечки остались лишь в воспоминаниях и на фотографиях, запечатлевших те славные, добрые времена.

– Хавать хотите? – неожиданно спросил литовец.

– Да, не откажемся, – ответил Борис. На ужин наши доблестные бойцы не успели и были не прочь чем-нибудь поживиться.

– Проходите, садитесь, – каптерщик широким жестом пригласил к столу, – Серега, Вовчик, уступите пацанам место.

– Вот салаги, не успели приехать, а уже наглеют, – Вовчик снова подмигнул, но теперь, как показалось Борису, уже не кому-то конкретно, а всем, находившимся в комнате. Несмотря на слова, интонация обращения была шутливой, и Борис с Колькой (так звали его товарища), подсели к столу.

– Садитесь, не стесняйтесь, – произнес литовец, открыв ключом небольшой сейф, набитый драгоценностями в виде домашней колбаски, копченой рыбки, консервов, сгущенки, конфет и еще бог знает чего. Надо заметить, что точное содержимое сейфа, кроме самого каптерщика, разумеется, не знал никто. Со всемирно известным литовским гостеприимством он выложил все эти лакомства на стол.

– Эй, Пилис! (это была фамилия литовского гиганта) – вдруг воскликнул черноволосый Серега, не удержавшийся при виде такой вкуснятины. – Ты же сказал, что все закончилось!

– Успокойся, друг мой, – с непередаваемым прибалтийским акцентом и спокойствием, присущим только представителям стран Балтии, ответил Пилис, – я немного, как это говорится, – тут он наморщил лоб, пытаясь подобрать подходящее слово – слукавил! – и широко улыбнулся.