Урс нахмурился сильнее. Он привык к рутине: к вялому, серому, ничем не заполненному существованию между боями. Желание начать новую жизнь давно зрело в нем, но не оформилось ни во что конкретное. Вопросы о будущем, в котором не было боев, поставили его в тупик. Работа? Что он умеет делать? Ничего – только избивать людей на ринге.

– У меня много денег, – сказал Урс, чтобы что-то сказать.

– Это пока ты один. Жена, дети – для этого нужно много денег. Ты уверен, что у тебя их достаточно?

Урс никогда не оценивал семейную жизнь, никогда ее не планировал. Он знал, что богат, но реальная цена денег ему была неизвестна. Сам он жил очень скромно. Сколько стоит образование? Необходимое лечение? Новая, более просторная квартира?

– А с супругой определился?

В голове возник образ Лизы. Лиза – такая доступная и такая невероятно далекая. Любит ли она его или просто лжет, чтобы он снова и снова приходил к ней с деньгами?

– Сможешь с ней ужиться?

Урс знал, что не сможет, не простит ей ее прошлое, но гнал от себя эти мысли. Он купил Лизу, и сделал это уже много, много раз, значит, сможет выкупить ее насовсем, навсегда, как дорогую куклу. Но разве любовь – это то, что можно купить?

– Простишь ли ее?

Урс вскинул голову и с тревогой посмотрел на бога – он знает. Знает все: про Урса, про Лизу, про то, чем она занимается. Боец попытался вернуть лицу бесстрастное выражение. Ну конечно знает! Урс же сам ему все рассказал. Может быть, поэтому бог так спокоен? Уверен, что все будет так, как он скажет? Рассматривает Лизу как рычаг воздействия?

– Да, – ответил Урс, гордо вскинув подбородок.

– На все вопросы? – вкрадчиво сказал бог.

– На все.

– Я заплатил достаточно, чтобы начать все…

– Тс-с-с! – оборвал его бог и предостерегающе поднял вверх указательный палец; затем сплел пальцы и погрузился в размышления.

Урс терпеливо ждал, считая секунды. Девятнадцать секунд спустя бог нарушил тишину:

– Скоро к тебе обратятся с одним предложением.

Урс придвинулся поближе, чтобы слышать лучше.

– Прими его.

Бог подмигнул, и экран погас.

Чулан погрузился в полумрак, подсвеченный экранами поменьше, транслировавшими зеленые прямоугольники.

Урс хлопнул себя по коленям, почувствовав, к собственному удивлению, боевой азарт. Он только что перешагнул невидимую черту, запустил какой-то механизм, который либо раздробит его своими шестернями, либо разобьет сковывавшие его оковы и подарит свободу.

Гомон понемногу стих. Люди стоят поодаль, смотрят внимательно.

– Вот это да, – говорит Сергий. – Не ожидал такого. Удивил, сынок.

Голос дрожит, глаза глядят недоверчиво. Марк тряхнул головой, отгоняя наваждение. Никогда он прежде не убивал людей, а вот теперь убил. Когда со стрелами бегал, представлял, каково это – жизнь отнять. По-разному ему думалось: то ли весело, то ли страшно будет. Вышло – никак. Чужаков не жалко, сами напали, заслужили смерть. За сестру с мамкой страшно стало, вот и взвился. Только странно как-то произошло все, будто пьяных ягод съел. Как пелена опустилась на глаза или заснул вдруг, что-то видел, что-то делал, а что – уже и не помнит.

Подходит дед, кладет руки на плечи, единственным своим глазом по лицу водит.

– Потом обсудим это, – шепчет, – видал я такое, и не раз. – Громче, для всех. – Спасибо Марку, спас нас! Ну, берем его в воины? Без обряда?

Люди кивают, два других волхва молча склоняют головы. Кто-то шутит:

– Вот дети пошли, по мягкому не нашлепаешь.

Редкие смешки в ответ, как бутылки откупоренные. Но улыбки тают на лицах – жалко тех, кого убили налетчики, негоже смеяться.

– Значит, решено, – просто говорит дед Андрей. – Погибших на рассвете похороним, уложите их пристойно и начинайте костер собирать. Дозор пусть соберется. Может, это только первые ласточки к нам залетели. – Встревоженные взгляды, мало кто подумал об этом. – Женщины – по домам, мужчины – к частоколу. Теперь нельзя без дозорных. А мы посмотрим, что за гости к нам нагрянули. Оттащим падаль с глаз долой, нечего им тут лежать.