Десять, девять, восемь, семь…

Обратный отсчет. Что их ждет, там, в мире, ставшим враждебным для всего живого? Кто знает. Странное щемящее чувство безысходности овладевает каждым. Словно стоит только переступить порог – и тебя встретит смерть.

От невеселых мыслей ребят отвлекает окрик Гнуса:

– Готовы, пацанчики? Тогда марш в коридор!

Мальчишки нехотя выходят из помещения. Последними идут Сухов и Михась. Неожиданно Миха отвешивает Сергею подзатыльник. Сухов оборачивается, открывает рот, намереваясь что-то сказать, но Михаил его опережает:

– Эй, салабон, как выйдем наружу, держись меня, – бубнит Сухову через переговорную мембрану «ГП-7» на ухо Михась, демонстративно передергивая затвор СКС. В отличие от пацанов, ему оружие и ОЗК положено по статусу. – И дружбану своему, этому мелкому, тоже скажи, чтобы впереди не бежал. Не нравится мне эта движуха. Ни прикрытия, ни оружия толкового нет. Виктора убрали, этого идиота навязали.

Поколебавшись, Михась роется в заплечной сумке и быстро сует Сухову увесистый сверток.

– Смотри, не запали волыну раньше времени. Мы с тобой вроде как напарники, а без оружия там, – Михась смотрит вверх, – делать нечего. Стрелять умеешь?

Пацан мотает головой.

– Откуда, кто на нас патроны тратить будет? Только со стороны видел, как шмаляют.

– Понятно, салабон, – Миха тычет мальчишку в бок кулаком. – Не дрейфь, пацан, если до пальбы дойдет, я тебе покажу, что к чему. Жить захочешь, быстро научишься.

– Хорошо, – кивает Сухов.

– Я буду тебя Серым звать, – лыбится Миха, – а то по фамилии как-то поднадоело.

Мальчишка соглашается и быстро засовывает пистолет в рюкзак. Напарники выходят из помещения.

В этот момент Гнус отдает команду:

– Щенки, надеть «слоников»! Подольск ждет вас!

Сказав это, Игорь натягивает на голову противогаз, наваливается на штурвал внутренней гермодвери и, напрягшись, со скрипом начинает вращать колесо.

Мальчишки, надев «ГП-4у» и подтянув противогазные сумки, терпеливо ждут приказа к выходу на поверхность.

«Все мы там сдохнем», – думает Сергей. По его коже бегут мурашки. Чем шире открывается гермодверь, тем меньше ему хочется выходить наружу. Мальчишка старается унять дрожь в коленках. Он слышит, как снаружи доносятся завывания ветра. Сухов становится тем, кто он и есть, – пятнадцатилетним сопляком, скрывающим свою неуверенность и страх под маской бравады.

Тем временем, ребята, для скорости подгоняемые Игорем ударами приклада «АК-74» по спинам, один за другим исчезают в чреве коридора, ведущего на поверхность.

– Сухов, твою-то за ногу! – орет Гнус. – А тебе что, надо особое приглашение?! Бегом за ними!

Глубоко вдохнув, как перед прыжком с вышки, Сергей, пересилив себя, срывается с места и мчится по ступеням наверх, еще не зная, что этот выход на поверхность навсегда изменит его жизнь…

Подольск. Из-за серой хмари, спустившейся на город, не разобрать – утро сейчас или день. Мутный солнечный диск прячется за свинцовыми облаками. Ледяной ветер, пронзительно завывая, мчится по пустым улицам, швыряясь комьями снега.

Вокруг стоят заброшенные и обгоревшие дома. На стенах четырех высоток белой краской на сине-красном фоне выведены надписи:

Для полноты картины осталось только добавить: «Город мертвых».

Пустые квартиры зияют глазницами выбитых окон. Коридоры и пролеты запорошены снегом, распахнутые настежь двери точно приглашают войти, но живых здесь нет, везде лишь слежавшийся мусор. Видно, что люди в спешке покидали это место. Где они сейчас? Лежат вдоль дорог или в подвалах? Кто знает? Город, превратившийся в гигантский погост, умеет хранить свои тайны, ревностно оберегая покой мертвецов и гневаясь, едва его нарушает тихая речь живых.