И потому, едва открылась входная дверь, Кирюша пулей метнулся в коридор. Оттуда тотчас послышались радостная возня и приветствия.

Анна с Иваном выглянули в прихожую. Так и есть – Люба тискает в объятиях довольного мальчишку, а рядом, с большим тортом в руках, стоит высокий розовощекий крепыш в черной куртке.

Увидев Харламовых, парень смутился, его щеки заалели еще больше.

– Здравствуйте…

– Ой, мам! Иван Николаевич! – Любаша оставила в покое Кирюшу, поздоровалась с родными и представила крепыша: – Знакомьтесь, это Ваня.

– Ну, здравствуй, тезка! – Харламов первый протянул руку. Его не маленькая ладонь оказалась даже меньше ладони Любашиного кавалера. Почувствовав явно сделанное вполсилы рукопожатие могучей руки, Иван Николаевич только крякнул и одобрительно кивнул: – Ого!

Гость смущенно потупился и переступил с ноги на ногу, словно застоявшийся жеребенок.

Анна разглядывала парня с любопытством. Зная дочь, она понимала, что этот человек довольно прочно занял место в ее сердце. Кто же ты, Ваня? Каким будешь? Не обманчив ли твой образ наивного увальня?

Ваня оказался именно таким, как показался на первый взгляд – спокойным, а на первых порах даже немного робким великаном. Анна не раз ловила его смущенные взгляды на себе. Потом парень немного пообвыкся и стал вести себя свободнее.

Когда сели за стол, оказалось, что спиртного он почти не пьет. И в самом деле, бокал красного вина гость «тянул» весь обед. «Ваня – спортсмен, он борьбой занимается!» – пояснила Люба. Анне вспомнился эпизод из фильма «Москва слезам не верит», где хоккеист Гурин отказывается «обмывать ножки» новорожденной Александры, и она едва заметно усмехнулась. Ну, что ж, настаивать не будем…

Чтобы не путаться в двух Иванах, решили, что Ваня так и останется для всех Ваней, тем более что ему такое ласковое обращение очень шло.

Когда пообедали, Анна и Люба принялись на кухне мыть посуду, а мужчины остались в передней комнате.

– Мам… А ты в курсе, что папка обратно приехал? – спросила вдруг Люба, протирая после мытья раковину.

– Нет, не в курсе. Хотя, что тут такого? Он же не собирался оставаться в Германии!

– Ну-у…– дочь отчего-то замялась.

– Что? – Анна заметила ее смятение. – Я чего-то не знаю, да?

Люба развернулась к матери.

– Мам, он один приехал.

– В смысле?

– Она его бросила. – В их семье никогда не произносилось имя разлучницы.

Анна подняла на Любашу удивленные глаза.

11

– А ты не знала? – тихо спросила Люба.

– Нет. – Анна Сергеевна помолчала, пожала плечами. – Да я как-то и не удивлена…

– Почему?! – искренне удивилась дочь.

– Да так… Знаешь, Люба, со временем мужчины довольно часто становятся не нужны своим молоденьким любовницам. Возьмут они от такого «дяденьки» все, что можно, а потом – в сторону… Или молодого встретят или другого, посостоятельней.

– Блин, мам, чего же они дураки-то такие, эти мужики! – с юношеской непосредственностью воскликнула Любаша. – И чего им только надо?!

     Анна только улыбнулась. Вот, уже и с дочерью разговариваем совсем по взрослому, о мужчинах… Выросла Любаша, быстро, незаметно так выросла…  Парня привезла для знакомства, и сама уже совсем взрослая, хоть и многого ещё не знает и не понимает. Ну, да это ничего, опыт – дело наживное…

– Жизнь вообще штука сложная, доченька! И насмеешься, и наплачешься… А с мужчинами и подавно!

– Не-а, мам, мой Ваня не такой! Он добрый, с ним хорошо! Нет, мы иногда, конечно, спорим о чем-нибудь, но сильно не ругаемся.

      Девушка улыбнулась матери.

– Это, наверное, даже не любовь!  Мне иногда кажется, что он рядом со мной был всегда-всегда! – Любаша мечтательно зажмурилась, потом резко открыла глаза и тряхнула головой. – Я дура, да, мам?