Игорь тем временем прикручивает пластиковую банку из-под воды «Росинка» к кислородному вентилю.

– Очумелые ручки! – радостно говорит он.

– Интересно, что для доктора важнее: умение или сострадание? – Алексей помогает ему и подсоединяет кислород адвокату.

– Для пациента важнее умение, – усмехается Игорь.

– А я вот все больше убеждаюсь, что… – Алексей не успевает закончить мысль, раздается крик:

– Доктора́! Там к новой родня пришла! Выйдете?

– Сходишь? – спрашивает Игорь. Он начал санировать больного. Заревел «отсос», послышались специфические звуки аспирации мокроты.

– Схожу, – без особого энтузиазма соглашается Алексей.

Игорь сидит в ординаторской, резко перечеркивая написанное в листах назначений, и безбожно ругается. Алексей садится на вертящийся стул, запрокидывает голову назад, закрывает глаза и начинает крутиться, словно космонавт на тренажере.

– Ну чего, поговорил? – не отрываясь от своего дела, интересуется Игорь. – Сказал, что там все плохо?

– Да, – не открывая глаз, отвечает Алексей. – Поговорил. Но не сказал.

Игорь поворачивается к коллеге.

– Я тут подумал… – Алексей продолжает крутиться. – Вот смотри, Агапов утверждает, что болезни все от недостатка любви, понимаешь?

Игорь задерживает на Алексее свой взгляд, внимательно разглядывает его, даже принюхивается.

– Слушай, – наконец говорит Игорь, – там Станиславович свою кока-колу оставил, ты ее не пил?

– Нет, – открывает глаза Алексей, – не рискую. Он туда чего-то добавляет, что потом всю ночь глаз не сомкнуть. А что?

– Ничего, – мотает головой Игорь. – Так насчет родственников новой пациентки, ты с ними общался?

– Так я и говорю! – поясняет Алексей. – К ней муж пришел и двое детей – близняшки. Девочка и мальчик, лет шести-семи, наверное. Мужик меня спрашивает, как у нашей мамы дела? А девочка – а когда мама проснется?

– А ты?

– А я вспомнил про болезни и недостаток любви. Так вот, от них такая любовь исходит, я это сразу почувствовал… и сказал им, что все будет хорошо! – Алексей прекращает крутиться, встает и начинает расхаживать по ординаторской.

– Почувствовал? – повторяет Игорь, все еще разглядывая своего коллегу то ли с подозрением, то ли с сожалением. – А ты сам как себя чувствуешь? Может, тебе поспать? И, кстати, когда она помрет, я, конечно, позвоню им и скажу, но…

– А ты ей чего назначил? Какой антибиотик? – вдруг прерывает его Алексей.

– Что было, то и назначил. – Игорь удивлен. И не скрывает этого. – А что я должен был?..

– Делай, что должен… – Алексей берет историю болезни адвоката, где записан телефон его знакомых и коллег. – И будь, что будет!

– Здравствуйте! – Алексей сидит на стуле, ноги водрузив на стол. – Это из больницы беспокоят, дежурный доктор… да… да… насчет вашего коллеги… а, ну друга… да, к сожалению состояние резко ухудшилось! Да… мы делаем, что можем… нарастает отек мозга… застой в легких… сердечная недостаточность…

Игорь, сделав глоток из фляжки, внимательно слушает телефонный разговор.

– Да! – кивает собеседнику Алексей. – Я вам сейчас продиктую список лекарств… да, желательно прямо сейчас! Главное, антибиотики не забудьте! Отлично! Можете не благодарить! Это наша работа! – Алексей корчит рожи то телефонному собеседнику, то Игорю. Игорь в ответ вертит пальцем у виска.

– Ну? – спрашивает Игорь и предлагает флягу Алексею. Тот раздумывает, но все-таки отказывается.

– Нет, спасибо. Его шофер привезет лекарства в течение часа!

Алексей выходит за дверь – его ожидает пожилая пара. Он знаком с ними около месяца, столько лежит в реанимации их сын. Дежурные ответы на ежедневные вопросы. Алексей в который раз говорит, что угроза для жизни сохраняется. Что восстановление возможно, но не такое, на которое рассчитывают они, родители. Что наукой, которой занимался парень до травмы, он никогда больше не сможет… никогда…