Заметив знакомый силуэт, я даже улыбнулась. Егор ничуть не поменялся: тот же лукавый взгляд карих глаз, обрамленных густыми ресницами, та же обезоруживающая улыбка, та же черная челка, только сережка из уха исчезла. При взгляде на меня его лицо вытянулось от удивления.

– Горыныч сказал, что ты вышла замуж и ждешь ребенка, но всё равно меня шокирует твой вид.

– Сдал меня, значит, Пашка с потрохами… Он частенько звонит, приезжал пару раз, в отличие от некоторых, – неожиданно в моем голосе прозвучала обида.

– Ну, некоторые вообще замуж выскочили! – воскликнул Егор, взмахнув рукой.

– А что, надо было тебя подождать? Сколько, не подскажешь – пять лет, десять?

– А ты, я смотрю, сильно торопилась… Прости, Малыш, тебе ж нельзя нервничать, – его взгляд опустился на мой заметно округлившийся живот.

– Я больше не Малыш.

– Только не для меня, – голос Егора внезапно стал слишком тихим. – Знаешь, я же безумно любил тебя, просто боялся признаться в этом даже самому себе. Да, что – любил, я и сейчас тебя люблю.

– И зачем ты мне это говоришь? Почему сейчас? – его признание не растрогало, а почему-то разозлило, и меня вдруг понесло. – Потому что назад пути нет? Ты знаешь, как я ждала тебя там, в лагере? Как никого не подпускала к себе на пушечный выстрел, надеясь, что ты приедешь хоть раз, каждые выходные высматривая тебя в толпе посетителей? А сколько слез я пролила, когда ты просто исчез из моей жизни? Тот, кого я любила всем сердцем, всей душой… Мне было безумно больно, но я справилась. И не нужно теперь рассказывать о твоей «вечной любви». Я повзрослела и перестала верить в сказки.

– Прости, что причинил тебе боль. Только узнав, что ты вышла замуж, я понял, кого потерял. Да, я дурак! Ведь именно ты мне всегда была нужна, – Егор продолжал изливать душу, и я не могла понять, для чего он это делает. – Зачем, почему ты вышла замуж? Почему не позвонила хотя бы за день до свадьбы? Я бы забрал тебя, я бы не позволил другому стать твоим мужем! Ты же любишь меня и всегда любила, зачем тебе другой?

– Всегда любила… – эхом отозвалась я, – в прошедшем времени. А сейчас, извини, у меня семья и я жду ребенка.

– Ты счастлива? Ответь мне, только, честно – ты счастлива с ним?

– Да. Я счастлива. И ты, пожалуйста, исчезни снова из моей жизни, у тебя это прекрасно получается. Удачи на дорогах, Пупсик!

Я развернулась и направилась к дому.

В душе смешивались непонятные чувства – злорадство, досада, удовлетворение, удивление… Почему сейчас он говорит мне о своей любви, когда я уже не могу принять ее? Почему не тогда, когда я бесконечно нуждалась в нем, в его словах, в его признаниях? Просто потому, что надеется на свою исключительность и уверен, что может диктовать свои условия и выдвигать свои требования. Ну, уж нет! У меня есть семья, и я не позволю ее разрушить.

Больше мы с ним не виделись. Осенью он позвонил и поздравил меня с днем рождения через маму, потому что сама я отказалась идти к телефону. Эта глава моей книги жизни давно закончилась, и я не желала возвращаться к прошлому.

На дворе стоял снежный декабрь. Близилась предполагаемая дата родов, и аккурат первого января, переварив новогодние салаты, я легла на дородовое отделение. Каждый день брали кровь на клинический анализ, и через какое-то время я уже плакала, потому что элементарно не могла держать ложку в руках – настолько мне искололи все пальцы. Я умоляла кроху родиться как можно скорее и прекратить мои мучения.

Безудержно скучая по мужу, я писала ему письма и стихи. Игорь приезжал почти каждый день, привозил мне домашние вкусности, да и родители частенько проведывали. Но мне нестерпимо хотелось быстрее убраться отсюда с милым сердцу свертком в руках.