Эта картина действовала на меня, как магнит, и я мог подолгу всматриваться в нехитрый пейзаж, нарисованный мальчиком, умершим в 14 лет… Я пытался представить себе падение в бездну и само понятие – бездна… Без дна… Значит… у этого ущелья вообще нет дна?! Как вообще такое возможно?…

– А что такое – бездна? – допытывался я у бабы Жени.

– Ну, это – пропасть… – отвечала прабабушка.

Это ещё страшнее – прóпасть… Это же значит – пропáсть!… Совсем… Окончательно!… И я принимался всматриваться в картину ещё пристальнее…

Вскоре, однако, мне довелось заочно «встретиться» с Боренькой и почувствовать одну из сторон бездны – неожиданно, непреднамеренно и незабываемо…

Бабушка вдруг стала хлопотать по непонятному делу, договариваться, назначать какие-то сроки и даты… В конце концов мы пошли в слесарные мастерские и отыскали там Петра – бывшего ученика бабушки. Смуглый красавец-сварщик с проседью в чёрных волосах слушал очень внимательно и сочувственно. Разговор становился совсем непонятным и, наконец, появился клочок бумаги, на котором бабушка нарисовала необычную картинку – не то крест, не то качели… На концах этих «палок» оказались нарисованы по три кружочка…

А ещё через пару дней я оказался в микроавтобусе-УАЗике. Машина была забита людьми, некоторых из них я знал – это были Пётр и Андрей – братья погибшего на войне одного из моих дедов… В проходе между сиденьями оказался огромный православный крест, сваренный по эскизу бабушки. Всё было, как на её рисунке, даже загадочная косая перекладина, которая не переставала меня удивлять…

УАЗик тронулся с места и пополз в горы. Очень скоро асфальт закончился, началась брусчатка, которая перешла в гравийную дорогу, а та – в грунтовую колею. Машина переезжала ручейки, хрустела камнями и взбиралась всё выше в горы. Дорога становилась ýже, деревья – ближе, лес – гуще и темнее… Шофёр всё время переключал скорости, беспрестанно двигая руками и ногами. Мотор ревел, казалось, из последних сил. Машина всё чаще двигалась по краю обрыва, и из-под колёс сыпались раскрошенная глина и жёлтый песок… Наконец измученный УАЗик остановился, упёршись в непроходимую стену из ежевики, кустов и деревьев. Несколько человек с топорами и лопатами вышли из машины, и вскоре уже оказалось возможно пройти в какое-то очень необычное место, где я никогда не был и прежде ничего подобного не видел… Повсюду были едва заметные холмики, густо заросшие травой и почти на каждом из них был ветхий крест, столбик или то, что от них осталось…

Очень скоро место расчистили полностью. К этому моменту я уже знал слова «кладбище», «могила», «надгробие» и понял, что здесь похоронен Боренька. Белый красивый крест вынули из УАЗика и установили на с трудом найденную могилу. На табличке тонкой кисточкой дядя Женя старательно написал всё, что полагалось. К этому моменту неподалеку появились, как по волшебству, стол и скамейки. Видимо, доски и колья, из которых всё это соорудили, были предусмотрительно взяты с собой… Работу быстро завершили, положив цветы у подножия креста, и людей охватило непонятное веселье. Громче всех за столом говорила и смеялась тётя Люда – крупная блондинка с острым носом, острым взглядом и острым языком… Она умерла вскоре – первой… За ней покинули этот мир и остальные.

Я оглянулся вокруг… Расчищенный кусочек земли находился в глубоком ущелье. Солнце двигалось очень быстро, и вскоре кладбище погрузилось в глубокую тень…

Тризна подходила к концу, люди улыбались и были веселы… Все были ещё живы…

Я догадался: мы были в бездне, в которую много лет назад упал во сне Боренька…