«Я ведь должна убедиться, что Федор уснет. Нужно открыть глаза и посмотреть на него. Он должен поспать. Открыть глаза и посмотреть», – пронесло у Алены в голове перед тем, как она окончательно отключилась.

Картинки сна сменяли друг друга настолько быстро, что Алёна не могла понять ни одного фрагмента. Если бы она проснулась самостоятельно, то, может быть, постаралась вспомнить увиденное, но очнуться пришлось от ощущения, что кто-то целует ее макушку головы. Резко открыв глаза, но, опасаясь пошевельнуться, она посмотрела на наручные часы. Беспокойный сон продолжался всего десять минут, но даже этого ей хватило для того, чтобы полностью расслабиться и лечь около Фёдора. Ситуация постепенно начала Алёну пугать, но, собрав остатки сил и сев на край кровати, она поняла, что ее друг спит и во сне обнимает свою Наташеньку. Ему снится его жена. В его снах все было спокойно и безмятежно.

Алёна медленно поднялась с кровати, поправила плед на спящем друге и успокоилась. Сделав глубокий вдох – медленно выпустила воздух из легких. Несколько минут она просто стояла и смотрела, как опускается и поднимается мужская грудь. Она знала Фёдора очень давно. Среди знакомых мужчин Алёна легко могла выделить его в отдельную категорию интересных и начитанных людей. Она относила его к категории сильных личностей и понимала, что вся эта ситуация не сломает его, но оставит незаживающую рану на душе. Она знала, что он сможет победить свое горе, просто на это было необходимо время. Время было необходимо им всем: и их родителям, и друзьям, и мужу Наташи.

В десять часов вечера в дверь квартиры, где когда-то Федор и Наташа жили вместе, постучали. Алёна тихо поднялась с кресла, отложила в сторону журнал, который так и не смогла прочитать подруга в больнице, и направилась открывать дверь. После того, как родители Фёдора сняли верхнюю одежду, они все вместе прошли на кухню.

– 

Как он себя чувствует? – устало, но с тревогой в голосе спросила Мария Петровна, присаживаясь на стул около стола.

– 

Мне кажется, что он начал потихоньку справляться. Федор сильный человек. Сегодня он, наконец-то, принял то, что Наташи больше нет рядом. Его сильно успокаивает мысль, что теперь она не испытывает боли. Его разум пытается схватиться хотя бы за какую-нибудь оправдывающую смерть идею. Теперь, я думаю, все будет хорошо. А как Леонид Степанович?

– 

Он захотел сегодня остаться один. Мы не смогли его переубедить. Он взрослый человек. С его доводами трудно спорить. Лично мне так и не удалось найти подходящих слов. Конечно, возможно мы поступили не совсем обдуманно, опрометчиво, но ты ведь знаешь, что в таких ситуациях спорить не приходится. Правда, в большинстве случаев, на стороне потерпевшей стороны.

– 

Конечно. Спорить здесь бессмысленно. Да, и я прекрасно знаю характер Леонида Степановича. Возможно, ему так легче. Позже они с Фёдором смогут друг друга поддержать. Вы останетесь сегодня здесь? Поживете с Фёдором?

– 

Да, конечно. Если он нам позволит. Мы с ним побудем, если он захочет, – грустно произнесла мать Фёдора и махнула в сторону спальни головой. – Сын ведь тоже может пожелать остаться в одиночестве. Но сегодня мы в любом случае останемся здесь.

– 

Тогда я поеду домой, если позволите. Усталость валит меня с ног. Давит просто невыносимо. И физически, и душевно я выжата. Ощущение такое, будто меня пропустили через соковыжималку, а потом еще и в стиральную машину засунули.

– 

Конечно, Алёна. Мы тебя очень хорошо понимаем. Ты так много сделала для нас всех, и для Федора. Но уже поздно. Стоит ли тебе сейчас куда-либо ехать? Осталась бы с нами. Посидели бы. Я бы приготовила что-нибудь на скорую руку, что-нибудь вкусненькое. Голодная ведь, наверное?