Баба Катя, вытирая фартуком мокрые глаза, сказала:

– Немцы затолкали твою мамку в машину вместе с Анечкой. А мордатый сказал, что за поступок мужа её отправят в Германию на принудительные работы – будет отрабатывать за его грехи. А девочку сдадут в детский дом. Немцы добрые, с ними надо дружить.

Она вытерла морщинистое лицо, мелко перекрестилась.

– Хорошо, миленький, что тебя не было дома, а то бы они и тебя увезли с собой, – она посмотрела на Андрея подслеповатыми глазами. – Как теперь быть-то, сынок?

– Не знаю, – чуть слышно проговорил мальчик. Он был растерян, переживал за своих родных и пугался наступающей неизвестности.

Юра, слушая рассказ своей бабушки, подумал: «Если Андрюху немцы возьмут, то меня-то точно загребут».

– Ты что думаешь делать? – спросил он у товарища.

– Мне надо маму и сестрёнку найти… А где их искать? В детском доме? В комендатуре? – вытирая нос неопределённо спросил он себя.

– Андрюха, тебе там показываться нельзя, за дядю Серёжу загремишь к немцам, как миленький, – с тревогой в голосе сказал Юра.

Андрей в отчаянии опустил голову: «Юрка знает, что говорит. На глаза к немцам попадать нельзя».

– Когда у вас в доме были фрицы, – горячо говорил Юра, – я перво-наперво спрятался в сарае под сеном. Но они к нам не дошли, наверное, придут завтра. А я с первыми петухами уйду в лес. Там прячутся много наших людей. Я знаю где. – Это смелое признание он высказал серьёзно и уверенно.

Андрей не знал, что ему делать. Немцы за отца в покое его не оставят, это точно. Да и что он будет делать один?

– Юр, а давай вместе уйдём! – неожиданно предложил Андрей.

Он привык доверять старшему товарищу, потому что он его ни разу не подводил.

– Вместе? – Юра прикинул и, соглашаясь, сказал. – А что нам остаётся делать?

Баба Катя, не переставая вытирать глаза, всплеснула руками:

– Ой, сынки! Здесь вам оставаться опасно, это правда, да и в лесу с нашими будет не сладко, – она, глядя на иконку в углу, перекрестилась. – Сохрани детей, Матерь Божия… Ладно, я вам к утру пирожков в дорогу напеку, – заботливо засуетилась она.

Назавтра, когда трава, тяжелая от росы, ещё не высохла, а утро только приоткрыло глаза, друзья были уже далеко от дома. Минуя пшеничное поле, они вышли на заросшую густым кустарником поляну, примыкающую к тёмному лесу. До него оставалось совсем немного. Как вдруг Андрей невольно остановился и дернул друга за рукав.

– Юрка, смотри, там какой-то человек за нами наблюдает, – испуганно зашептал он.

– Где?

– Вон там, видишь, в кустах, – он показал на высокий куст ольховника, за

которым лежал человек.

Ребята осторожно приблизились к нему. За кустом, подмяв под себя часть веток, лежал лицом в землю, боец.

– Это наш убитый красноармеец, – сразу определил Юра. – Здесь был бой за наш город, вот он и погиб.

Андрею было не по себе. Он впервые увидел окровавленного мертвеца. Его стал бить озноб. Это заметил Юра и, как мог, успокоил его.

– К этому надо привыкать – война, – сказал он, хотя самому было жутковато.

Андрею сделалось стыдно, он взял себя в руки.

– А вот его винтовка, – и он вытащил из куста оружие.

– Ого! Молодец, – похвалил его Юра. – Давай накроем бойца чем-нибудь.

Они нарвали верески, наломали веток больших и маленьких, укрыли тело убитого. «А то вороны будут клевать».

Подходя ближе к лесу, они наткнулись ещё на один труп. На этот раз был немец. Во время боя он, видимо, замаскировался в кустах, но пуля и там отыскала его. Ребята за ноги вытащили врага оттуда. За ним, придавленный телом, потянулся автомат.

– Видишь, немец лежал лицом на восток. Это значит, что наши отступали туда, к лесу, а он стрелял им в спины, – со знанием дела объяснил Юра. – Но почему немцы его не подобрали? Они ведь после боя собирали раненых, а убитых закапывали.