– Сестриииицааа… – Найда похолодела, когда упыриным воем раздался вроде бы и знакомый, но страшно изменённый голос, – дай водиииицыыы…

Она резко обернулась: слева от колодца хромающей походкой приближалась младшая дочь скорняка. Даша выглядела нарядной: яркое платье, приготовленное на Глашину свадьбу, и такие же яркие ленты в косах. Просто загляденье!.. если бы не отгрызенная волкодлаками голова, которую мертвячка держала в руках. Широко распахнутые мутные глаза смотрели прямо на Найду, а рот неестественно растягивался с каждой жалобной мольбой о воде. По какому-то наитию девушка обернулась в другую сторону – справа такой же неловкой мертвяцкой походкой подходила дочь бондаря с мёртвой вороной, сидевшей у неё на плече и таращившейся на растерянную девушку пустыми глазницами. Найда повернулась обратно к путнику, надеясь на помощь уже от него, но его и след простыл, а обе мертвячки медленно, но неотвратимо продолжали приближаться к ней. Девушка бросилась было прочь от колодца, но ей наперерез вдруг метнулось что-то красное. Найда резко затормозила и в следующий миг отпрыгнула обратно, разглядев что преградило ей путь. Перед ней, в аршине от земли, колыхалось умертвие, с Глашкиной головой, руками и ногами, но все это было как-то по отдельности и постоянно дёргалось туда-сюда, как у глиняной куклы на верёвочках. Между ними платьем колыхалось багряное марево. Приглядевшись, Найда с удивлением узнала в нём множество эльфийских чаш, плотно подогнанных друг к другу. «Глашке на приданое…» – вдруг вспомнилось ей. По краям марева чаши были измочалены в жижу, тоже колышущуюся и стекающую вниз тягучими каплями, до ужаса напоминая кровь. Волосы умертвия были растрёпаны, но тем не менее украшены какими-то чудны́ми алыми лентами, Найда отступила ещё на шаг и в ужасе зажала рот, осознав, что это Глашины собственные кишки. Глаза сестрицы были широко распахнуты, даже на выкате, рот широко раскрыт в непрекращающемся крике, непомерно длинный, как у полуденицы, язык вывалился изо рта и его кончик хищно колыхался где-то на уровне груди. Умертвие обвиняюще смотрело на неё: мол, это ты во всём виновата!

Найда в отчаянии оглянулась: «подружки невесты» продолжали приближаться неумолимой мерной поступью мертвяков – пощады ей явно не будет – а чудной путник как исчез, так и с концами. Кому охота вступаться за приёмыша? Да ещё перед нечистью? Вокруг них вдруг возник мглистый смерч, тоже постепенно сжимающий кольцо, среди завихрений тьмы по одному начали зажигаться чудны́е разномастные глаза из её кошмаров, и Найда закричала от ужаса. Мертвячки уже протягивали руки – вот-вот ухватят и начнут драть на куски, как вдруг со всех сторон зашуршали мéньшие аранея. Они окружили девушку плотным кольцом и вызверились на умертвий, заставив тех отступить, впрочем недалеко, сзади уже подпирал колдовской вихрь, вынудивший их снова двинуться к Найде. Тогда кольцо мéньших завертелось вокруг девушки, шелестя сотнями лапок и слившись в один серебристый вирхь, вокруг неё начало появляться полупрозрачное полотно, с каждым кругом поднимаясь всё выше и выше, пока полностью не закрыло её от наступающих упыриц и не срослось над ней куполом. Те подошли вплотную и слепо тыкались в эфемерную преграду, не в силах её пересечь или разорвать. Мглистый вихрь сжался ещё больше, разодрав мертвяков на куски, теперь кружащиеся вместе с ним по кругу, и ещё – уже сминая магическую ткань. Найду словно коконом облепило серебристым полотном, вихрь продолжал неумолимо сжиматься, ломая кости, стискивая грудь, не давая сделать и вдоха… От отчаяния она снова закричала, но из груди вырвался только надрывный сип выдавливаемого воздуха…Она судорожно попыталась сделать ещё хотя бы вдох, чувствуя как хрустят рёбра и глаза вылезают из орбит, и…