Остался только вопрос, что делать с девчонкой. К себе её брать боялись: опять дом размалюет – жди беды! Особо ретивые из соседей предлагали сжечь «ведьминское отродье» вместе с избой, но взять грех на душу никто не решился. Семье безумицы подкидыша было уже не всучить, но зато топовчане припомнили кому на порог Найду подложили изначально и заставили скорняка взять её обратно. Мол, вот ты-то во всём и виноват! Тебе боги ребёнка препоручили, ты его другим сплавил, а оно воно как вышло! Грозиться, чтобы с малышкой чего не приключилось, не стали, втайне надеясь, что может таки сгинет чёртово дитя и можно будет уж точно вздохнуть спокойно, но тут уже сам скорняк поостерёгся. Не ровен час погибнет девчонка, а потом случись какое нападение нечисти, так его же снова и обвинят. Первое время с Найды не спускали глаз. Если кому казалось, что она снова тянется малевать – сразу по руками били. Да так и повелось: чуть что – так на дважды подкидыше гнев срывают. А бывшая семья, да и некоторые соседи, со временем, когда всё улеглось и больше ничего чуднóго не происходило, и вовсе уверились в своей правоте. Раз напасти кончились – значит правильно, что малышку скорняку обратно сбагрили. А что бьёт её тот по-чёрному – так иначе с этими порчею тронутыми никак!

* * *

Найда помешивала закипающие отвары в корчажках, задумчиво теребя камешек с полустёртыми рунами, висевший у неё на шее. В последнее время и так нередкие побои участились. Мачеха срывалась по несколько раз дню, да и отчим нет-нет да приложит, хоть и остерегался это делать вне дома, после того, как сосед-бондарь поговорил с ним «по-мужски». Зато сёстры на тычки и пинки не скупились. Прямо ей этого не говорилось, но между собой не раз обсуждалось, что именно её винят в отсутствии у сестёр женихов. Старшую, Глашку, просватали за среднего сына купца, которому скорняк сотоварищи отвезли «нечаянную» партию шёлка, хоть ей уже и было почти двадцать. Для деревни было уже, пожалуй, поздновато, засиделась она в девках, но для города с его чуждыми обычаями – в самый раз. Потому-то и сваливали всю работу потяжелее, да погрязнее на приёмыша, чтобы хотя бы старшей «белы рученьки» марать не надо было. А вот для остальных ситуация была куда печальней. В деревне дочерей скорняка действительно немного сторонились: на молодежные посиделки всегда пожалуйста, но вот погадать – будь то на суженного или просто так – зазывать опасались. Мол, гадания и так привлекают внимание духов и всякой нечисти, а у них в доме живёт сдыхоть, тёмным силам уже известная, как бы не привлечь чего похуже. Вон какая бледная ходит, словно за ней нечистая сила по пятам таскается. Парни тоже не особо стремились за сёстрами поприударить, хотя бы даже просто позвать кого из них у околицы погулять. То ли тоже чего опасались, из-за приёмной сестрицы, то ли родители не велели. Разве что младшая – Дашка, пригоженькая, ровесница Найды – нет-нет да кому и приглянется. Но пока что дальше «переглядок» дело не шло. Да и вообще, не так много было в деревне парней подходящего возраста. Весёлки да Паучьи Бочажки могли хоть друг к другу сватов засылать, а в Топках с этим совсем худо было. Скорняк с женой пытались пристроить ещё хотя бы одну дочку в семью к купцу, но тот отбрехался. Браки детей для него в первую очередь служили для укрепления собственного дела, так что на Глашку он согласился только понадеявшись урвать себе долю шелков и в будущем. Да и то, отжалил среднего сына – детину ладного, но не шибко мозговитого. Рассудил, что как раз для деревенской бабы и сойдёт. Хотели сбыть ему хотя бы Найду, в услужение, но и тут не срослось. О возможной порче на ней он, конечно, не знал, но зачем ему заморыш, покрытый синяками и сеточкой старых шрамов? Вместо пугала во дворе ставить? Вот других сестёр – девок ладных и видных – он бы и взял в услужение, но тут уже заартачилась жена скорняка, хотя казалось бы, с чего? Глядишь бы, в городе они кому-нибудь да приглянулись, у того же купца тоже родственники есть! Но видимо удачное сватовство старшей вскружило ей голову. Можно, конечно, было попытаться сбагрить приёмыша за Расселину. Но опять-таки – кто на такое несчастье позарится? А если позарится, то уже за своих дочерей обидно будет: как это замухрышка-падчерица раньше них замуж выйдет? Только и оставалось, что собакой на сене срываться на приёмыша почём зря.