Я пробормотала что-то похожее на «извините», на цыпочках обошла его и, чудом сдерживая порыв бежать со всех ног, так же тихо пошла к своей двери. Спиной постоянно чувствуя тяжелый взгляд.

Может, я лунатик? Да, точно! Я лунатик, и вообще, испытываю ужасный стресс на новом месте. Именно так я и скажу, если что. И мне все равно, как это будет выглядеть со стороны. Не намного чудесатей того, что здесь происходит.

Захлопнув дверь, я поняла, что оставила позади и свой страх. Отсекла его, словно топором. Я больше не испытывала внутренней дрожи от происходящего, хотя любая разумная девушка на моем месте была бы просто обязана трястись от страха. Я ощущала крайне противоположные чувства: жгучий интерес и желание разделаться с работой как можно раньше и навострить отсюда лыжи, как говорит Светка.

Так почему бы не совместить их?

Я пожала плечами, сама себе ответив на этот вопрос: почему бы и нет?

Я не была безрассудной или сумасшедшей. Но у меня была одна черта — я не могла бояться долго. Как пружина, которую сжимают, страх действовал на меня подавляюще лишь до той степени, пока пружина не давала «обратную связь», отстреливая во всю мощь.

Я была в безвыходной ситуации и решила получить от нее все. В конце концов, что-то мне подсказывало, что моя жизнь будет зависеть от того, насколько я разберусь во всем этом.

Бросив последний взгляд на окно, я четко поняла — не сбегу. Не только потому, что безголовая, но не трус. А потому, что понимаю — при желании меня из-под земли достанут.

«Надо прогуляться по саду», — это была последняя мысль перед тем, как глаза сомкнулись от усталости и я провалилась в сон.

***

Будильник показался мне первым кругом ада. Нет, ну чем я думала, когда ставила такую раздражающую мелодию на звонок, а? А ведь когда-то это была горячо любимая песня, под которую ноги так и стремились пританцовывать. Теперь же я ее ненавижу всей душой. Она трубит каждое утро о том, что пора расставаться с теплой постелькой и топать на работу.

Хотя топать тут — это громко сказано. Скорее, пройти несколько шагов по коридору.

Песок в глазах не ушел даже после десяти умываний ледяной водой. И конечно же, я поклялась себе, что сегодня лягу спать еще чуть ли не до захода солнца.

Я надевала лифчик, когда в дверь, легко постучав, влетела Полина. Черт, я что, ее не закрыла?

— Миленькие кружавчики, но мне кажется, что сиреневый — это слишком для тебя. Бери безупречный белый или обворожительно черный — не прогадаешь! — Она игриво показала лямку своего нижнего белья, которое, к слову сказать, было чернильного цвета, и подмигнула. Никакого налета трагизма, ни малейшего жеста, который бы хоть как-то намекал о предрассветных событиях, — ничего. Госпожа Суворова блистала уверенностью и наглостью, все как всегда.

Я только открыла рот, чтобы высказать все, что думаю о ее бесцеремонном вторжении, но она сорвала мне все планы:

— Стас красавчик, да?

Я даже закашлялась от неожиданности. Вот уж не подозревала, что и правда могу издавать такие странные звуки.

— Ладно, не говори. — Она довольно улыбалась, рассматривая, как я застегиваю последнюю пуговицу блузы. М-да, она хотела, чтобы я не высказалась о ее поведении, — она это получила. Желания возвращаться к этой теме у меня больше не было. А все потому, что в ее глазах так и читалось: «Только начни, и я закидаю тебя вопросами о братце».

Я понимала, что она собирается втереться в мое личное пространство, затесаться в друзья. Вот только не знала причин. Для отношений начальник-подчиненный в нашем случае это было явно лишнее. Я и так прекрасно выполняла свою работу, и она уже могла наблюдать первые результаты работы команды.