Ева распахнула полы рубашки мужа, и плоть прижалась к плоти. Она выгнулась всем телом, Рорк больше не медлил.

Вечер стоял прохладный, но их тела горели огнем. Ева раскрыла губы, давая дорогу его языку, и негромко вздохнула. Желание становилось нестерпимым.

Когда губы Рорка спустились ниже и начали ласкать ее тело, вздохи сменились стонами.

«Еще, еще», – думал он. А потом перестал думать.

Ее шея, плечи, груди… Он ласкал их так жадно, словно хотел добраться до ее сердца.

Трепещущая Ева была вся в его власти.

До него она не знала, что такое настоящая страсть. Прикосновение губ и рук Рорка неизменно сводило ее с ума.

Ева видела плясавшие в небе звезды и чувствовала, как те же звезды взрывались в ее теле. Она млела, таяла и двигалась с ним в одном медленном, сладострастном ритме.

Постепенно страсть сменялась нежностью. Ласками, шепотом и прикосновениями.

Пальцы Евы гладили его волосы. Губы прильнули к шее и ощутили биение его пульса. Потом она открыла глаза и увидела, что Рорк следит за ней.

Никто, думала она, с трудом втягивая в легкие воздух, никто не смотрел на меня так. Так, словно я самое дорогое, что есть на свете…

Она изогнулась, выпрямилась и изогнулась снова. Эти движения были терпеливыми и необузданными одновременно. Ритм оставался чувственным и неторопливым. Их губы снова нашли друг друга.

Она услышала… нет, скорее почувствовала, что он произнес ее имя.

– Ева…

Она обвила его руками, крепко прижала к себе, и два тела свела сладостная судорога.

Два халата возникли словно из-под земли. Иногда Ева подозревала, что где-то в доме скрывается шелковая фабрика, потому что халатов у Рорка было видимо-невидимо. Оба халата были черными и достаточно плотными, чтобы надежно защищать тело во время импровизированного ужина на свежем воздухе.

Ева решила, что было бы глупо не воздать должное редкостному бифштексу из настоящей говядины и замечательному красному вину, сидя при свечах в саду на крыше. Тем более после умопомрачительного секса.

– Это очень хорошо, – сказала она, проглотив очередной кусок мяса.

– Что именно?

– Что ты вернулся. Есть такой обед в одиночку совсем неинтересно.

– Соммерсет всегда к твоим услугам.

– Не порти мне аппетит.

Рорк следил за тем, как она расправлялась с сочным бифштексом.

– Что-то незаметно. Ты сегодня ела что-нибудь?

– Булочку, и еще печенье. Так что не ворчи… Что такое «Пино-нуар» сорок девятого года?

– Какая этикетка? – тем же небрежным тоном спросил Рорк.

– О черт! – Ева закрыла глаза и мысленно представила себе бутылку. – «Мэзон де Лак».

– Отличный выбор. Пятьсот долларов бутылка. Можно проверить, но приблизительно так.

– Это твое?

– Да. А что?

– Оно послужило орудием убийства. А дом на Десятой улице случайно не твоя собственность?

– Какой номер?

Ева зашипела, порылась в памяти и назвала ему адрес.

– Кажется, нет. – Он слегка улыбнулся. – И как я его упустил?

– Очень смешно. Странно, что не каждое нью-йоркское убийство совершается в домах, которые принадлежат тебе.

– Но как бутылка прекрасного вина, которое стоит пятьсот долларов, могла стать орудием убийства? Яд?

– Что-то в этом роде. – Она немного помедлила, а потом все рассказала мужу.

– Он ухаживает за ней с помощью электронной почты, – задумчиво сказал Рорк. – Очаровывает поэзией, а потом подсыпает в ее бокал два самых отвратительных наркотика.

– В ее бокалы, – поправила Ева. – Он усердно спаивал ее весь вечер.

– Потом он устраивает романтическую сцену, обольщает ее и использует. Использует на всю катушку, – негромко добавил он. – Наверняка убеждая себя, что она получает от этого наслаждение. Что это не изнасилование, а обольщение. Без всякого насилия, эротичное и по взаимному согласию.