Маленьким мальчиком он думал, что эту стену построили и укрыли от посторонних глаз какие-то неведомые волшебники. Повзрослев, он понял, что стену сохранили исключительно из соображений экономии: ее было проще и дешевле спрятать за деревьями, чем разобрать. Но Оливер был счастлив, что стена сохранилась, ведь она наглядно свидетельствовала о преемственности человеческой цивилизации, частицей которой он себя считал. Как в детстве, он обхватил древние камни руками и замер, размышляя о давно ушедших в небытие римлянах и о том, зачем они построили стену, которая со временем превратилась в бессмысленную груду камней.

Через полчаса Оливер добрался до вершины пологого холма и оглядел родную долину, по которой вилась узкая речушка или, как еще говорили, широкий ручей – все зависело от мнения и настроения говорившего. Молодой граф считал, что все это такое же наследство пращуров, как поместье и титул, ведь отец впервые привел его сюда совсем ребенком, сказав, что здесь он размышляет о жизни. Оливер унаследовал у него эту привычку: всякий раз, когда ему надо было над чем-то подумать, он спешил на холм, с вершины которого мир казался таким понятным и правильным; усаживался под вековым дубом, представлявшимся ему в детстве ровесником древних римлян, и погружался в размышления.

Впервые Оливер пришел сюда в восемь лет, когда погиб его отец. Пышущий здоровьем красавец, которому было не намного больше лет, чем Оливеру теперь, он упал с большой мраморной лестницы, поскользнувшись во время очередного приема из-за разлитого кем-то вина. Поначалу казалось, что все обойдется. Старший Норкрофт уверял, что чувствует себя отлично, но вскоре у него заболела голова, он лег в постель, а к ночи его уже не стало.

Он был хорошим человеком, прекрасным отцом, который не только на словах, но и собственным примером учил сына мужеству и законам чести. Когда он умер, Оливер продолжал сидеть у его кровати, не в силах поверить, что больше не услышит отцовского голоса. Только потом, спустя годы, молодой граф понял, что отец готовился к смерти – свои последние мгновения на земле он потратил на то, чтобы еще раз напомнить сыну о долге сюзерена перед теми, кто от него зависит, – арендаторами и слугами, и о долге гражданина перед своей страной и семьей. И не забыл напомнить сыну, чтобы он заботился о маме.

Ах, как рыдал в тот день Оливер под старым дубом, где его не могла услышать убитая горем графиня! И в какой-то момент ему вдруг показалось, что его сильный, мудрый отец здесь, рядом с ним, и ощущение его присутствия придало мальчику сил. Откуда оно взялось, Оливер так и не понял, но с тех пор это ощущение уже никогда не оставляло молодого графа Норкрофта.

Он приходил на холм еще не раз – перед отъездом в школу и после возвращения оттуда, и когда готовился взять в свои руки управление имением и семейными финансами, и когда впервые задумался о женском коварстве. Поводом для размышлений стала первая любовь, когда его девушка изменила ему с другим. Разбираясь в своих чувствах, Оливер вдруг осознал, что на самом деле не любит изменницу, поскольку страдает больше от уязвленного самолюбия, чем от разбитого сердца.

За годы он обдумал на холме множество всевозможных проблем: крупных и мелких, важных и не очень. К какой категории отнести появление Кейт? Да и стало ли оно проблемой?

Оливер посмотрел на видневшийся в отдалении дом. Как неприятно сознавать, что в глазах окружающих ты слишком ленив, или глуп, или легкомыслен, чтобы заниматься наукой! Но почему это так его задевает? Он же никогда не претендовал на научную карьеру, поэтому нет оснований для недовольства сложившимся о нем мнением. Нет, все-таки это раздражает, когда все только и делают, что судачат о твоих способностях. Проклятие! На самом деле он мог бы заняться наукой – например, историей. Разве он не планировал когда-то изучить историю своего рода и написать об этом книгу? Он даже собрал нужные документы и дневники. Впрочем, на самом деле это сделала его мать, которая всячески поощряла сына к работе. Увы, неразобранные бумаги до сих пор пылятся на чердаке, потому что руки у него так до них и не дошли.