Пероральные средства также активно использовались. Хотя во вкусе некоторых из них сквозили бодрящие нотки медной руды или мускусный аромат жареных яичек мула, большинство содержало растительные экстракты, растворенные в воде или вине. Помимо канувшего в Лету сильфия, распространенными ингредиентами можно счесть болотную мяту, иву и два растения с вызывающими названиями: «струйный огурец» и «смертельная морковь». Взятые в правильных пропорциях, некоторые из этих экстрактов действительно могли оказаться эффективными. Чего нельзя сказать о противозачаточных амулетах для женщин – что только в них не вкладывали: от печени горностая до содержимого головы волосатого паука. Если ничего не помогало, всегда можно было прибегнуть к магии. Один из обрядов для предохранения от беременности заключался в том, чтобы поймать лягушку, заставить ее проглотить смоченные в менструальной крови семена и отпустить земноводное, находящееся в состоянии крайнего изумления, обратно в дикую природу[55].

Поскольку греческие и римские врачи трактовали зачатие как плавный процесс, четкого различия между контрацепцией и тем, что мы бы назвали абортом на ранних сроках беременности, не существовало. В первые несколько дней и недель после зачатия женщины могли попытаться предотвратить проникновение сперматозоидов в матку, катаясь на повозке по ухабам, прыгая или делая энергичные махи ногами. Как только начальный период истекал, аборт становился сомнительной и опасной мерой[58]. Самым безобидным методом считались травяные чаи, но более эффективными – суппозитории, способные повредить матку. К хирургическим методам прибегали только в крайнем случае[59].

В большинстве случаев женщины при нежелательной беременности не рисковали делать аборт и донашивали малыша до положенного срока. Вскоре после рождения ребенка его судьбу определял отец (когда рожала рабыня, решал хозяин матери)[60]. Если ребенок оказывался здоровым и законнорожденным, особенно если рождался мальчик, у него были хорошие шансы остаться в семье. Однако если отец отказывался признать малыша, новорожденного обычно выносили на улицу и оставляли на произвол судьбы. Изгнание не обязательно означало смертный приговор. Младенцев часто приносили в общественные места, например к воротам храма, где вероятность того, что подкидышей подберут, была высока[61]. Иногда с ними оставляли погремушку, кольцо или другой знак, по которому их могли позже опознать. Однако шанс на выживание не всегда оборачивался чудесным спасением. Многих детей подбирали работорговцы, и они оказывались на рынке сексуальных услуг или нищенствовали. Лишь немногих счастливчиков усыновляли в свободные семьи[62].

Наряду с дикостью, царившей на римской арене, и бесчеловечностью рабства тех времен обращение с младенцами также дополняет картину пропасти, отделяющей нас от античного мира. Для большинства греков и римлян жизнь оборачивалась борьбой, и создание семьи ставило их перед трудным выбором. Возможно, эти решения были хорошо обдуманы, но едва ли мы можем полагать, что они давались легко.