– Я там свое детство провела, – мечтательно сказала Агарвейн, – помню, синие башни замка Неверель такими высокими казались. А сейчас, когда выросла, понимаю, что замок-то совсем мелкий, не чета особнякам в Драмлане или тем более Академии Лоркона. А статуя Торма у храма пугала до ужаса, такой у него взгляд страшный!

– До сих пор пугает, никуда он не делся, – вклинилась в разговор Октавия, – мы с братом всегда его звали «страшным дедом с копьем».

– Вы все из Синего Предела? – удивилась лучница. – Далеко же вас забросило!

– Не все, – отозвался Иоахим, – а кто не из Синего Предела, тот еще и не знатный.

Агарвейн взглянула на Октавию и, получив немое подтверждение, изумилась.

– А зачем двум благородным уезжать из Синего Предела?

– Чтобы помочь девушке из Ордена Великой Охоты оттяпать голову рыболюду, – усмехнулась Октавия.

Недоумение на лице лучницы проявлялось все отчетливее. Тифлингша осознала, что ее брошенную мимолетом шутку могли воспринять чересчур серьезно.

– Мы с сэром Августом путешествовали не вместе, – поторопилась сказать она, видя, что измышления охотницы повернули куда-то не туда, – до этой недели. Я уехала из Синего Предела пару месяцев назад, а сэр Август достаточно давно… вроде бы.

– А почему ты не носишь цвета своего дома, как сэр Август? Или у благородных это по-другому работает?

– Это… – затруднилась с ответом Октавия, – …это не то чтобы обязательно. К тому же, символика на одежде и оружии сэра Августа не родовая, а орденская. Символы и цвета ордена, о котором он никому ничего не рассказывает, что для меня довольно подозрительно.

– Сэр Август, что у вас за орден? – Агарвейн развернула голову к рыцарю.

– Я никому ничего не рассказываю об Ордене Священного Дуба, потому что меня никто и не спрашивает, а если и спрашивает, то заранее имеет грязные домыслы и скверные предположения, – хмыкнул рыцарь, еще сильнее выпрямив спину, – но коли в этой компании наконец-то появился хоть сколько-то любознательный и открытый к новому человек, то я, так и быть, поведаю о своем вероисповедании.

Извозчик на едущей навстречу повозке приподнял шляпу, приветствуя путешественников. Те помахали ему рукой – все, кроме Августа, словно настраивавшегося на длительную речь.

– Этот мир находится в серьезном заблуждении, – торжественно начал Август на фоне долины, где коровы задумчиво оставляли коричневые следы в зеленой траве, а пастух так же задумчиво ковырялся в носу, – год за годом смертные гонятся за бессмысленным прогрессом ради прогресса. Из лесов, где были свобода и единство, они ушли в города и деревни, чтобы жить там в грязи и вони, питаясь не чем природа пошлет, а что они вырастят на искусственно вспаханных полях и кого жестоко забьют на своих фермах. Вместо того, чтобы жить с природой в гармонии, они вырубают деревья, истончают рудные жилы и добывают столько дичи, птицы и рыбы, сколько сами не съедают…

– Звучит очень воинственно. Как будто у вас есть виновники на примете, – поморщилась Октавия.

– Виновник есть, и он один, – рыцарь окинул взглядом дорогу и знак на развилке, указывающий на просеки к трем деревням, – это ци-ви-ли-за-ци-я. Все мною перечисленное сделано для развития цивилизации. Население нашей планеты слишком слепо, чтобы уразуметь коварную натуру цивилизации. Свое время, усилия и жизни жители городов и деревень скармливают ненасытному монстру…

– Вы поклоняетесь Мелоре? – закивала Агарвейн.

Ощущение понимания было ложным. Перебитый на середине пафосной фразы Август гневно воззрился на лучницу и сплюнул в сторону, показывая максимальное презрение к произнесенному имени богини природы.