Из состояния сна его вывел холод. Глеб не знал, сколько времени он спал, но мать ещё не проснулась, а он успел так замёрзнуть, что его тело пробивал озноб. Оставаясь в неподвижном положении и не открывая глаз, он несколько секунд прислушивался к себе. Действие таблеток успокоили головную боль, но самочувствие оставалось отвратительным, его по-прежнему мутило, а мышцы продолжали нестерпимо ныть. Наконец, Глеб заставил себя подняться. Тяжело вздохнув, он вышел из-за стола и побрёл в ванную. Горячий душ привёл его в чувство, вода, почти обжигающей температуры, приятным каскадом обволакивала озябшее, измождённое тело. Стоя с закрытыми глазами, Глеб наслаждался этим струящимся горячим потоком, он чувствовал, как его тело постепенно освобождалось от скованности, плечи расправлялись, а распаренные мышцы становились мягкими и расслабленными. Они уже не так сильно ныли, а дыхание стало спокойным и свободным. В этот момент Глеб ощутил внутри себя слабые нотки надежды на то, что возможно, он ещё сможет решить создавшуюся проблему.

Приведя себя в порядок, Глеб намотал на бёдра банное полотенце, и вернулся на кухню. Нажав кнопку на электрическом чайнике, он подошёл к окну. После секундной тишины послышался лёгкий шипящий звук постепенно закипающей воды. За окном было темно так, что казалось, будто кто-то задёрнул чёрные плотные шторы, закрыв этот мир от посторонних глаз. В этот момент, в оконном стекле, как в зеркале Глеб увидел своё отражение. На него смотрел молодой человек, худой, с измождённым, но по-прежнему красивым лицом, и которому было всего двадцать восемь лет. Окинув себя критическим взглядом, Глеб задал самому себе беззвучный вопрос: «Как ты мог, так изувечить свой организм, а свою прекрасную жизнь, пустить под откос?». Он глядел самому себе в глаза и не мог ответить на этот вопрос.

Глеб отошёл от окна, налил себе большую кружку очень крепкого чая и вернулся к столу. Положив две чайные ложки сахара, он стал медленно его размешивать. Стояла тишина, и лишь тихий звук ложки, размешивающей сахар, да равномерное тиканье часов, нарушало полное безмолвие в доме. Глеб снова вернулся к своим мыслям. Ясное осознание того, что он, скорее всего, никогда не сможет избавиться от наркотической зависимости, приходило к нему в моменты, когда его организм ломало от боли, но как раз именно тогда, он тем более ничего не хотел слышать о больницах. Ему нужна была только доза, а данное матери, да и самому себе обещание обратиться за помощью к врачам, уже не имело никакой силы. И вот сейчас, ему снова было плохо, и он не собирался истязать свою душу угрызениями совести по поводу данных обещаний, а усиленно размышлял, как ему следует поступить в сложившейся ситуации: самому ехать за «лекарством», либо попросить кого-либо другого это сделать. Дело в том, что сам он боялся ехать к людям, у которых постоянно покупал наркотик. Он задолжал им деньги за дозу, и причём давно, а где ещё брать порошок, он не знал. Несмотря на то, что молодой человек жил в большом миллионном городе, связей, в этом направлении у него не было. В последнее время Глеб еле сводил концы с концами, поэтому даже на сегодняшний день ему нечем было расплатиться с этими людьми. Буквально на днях его уволили с очередной работы. Как сказал работодатель: «За приход на работу в пьяном виде!». Но, Глеб не был пьян. В момент, когда его увидел директор магазина, в котором Глеб работал грузчиком, у него началась ломка, которая ввела Глеба в депрессивное, заторможенное состояние. Директор счёл его странное поведение похмельным синдромом и, несмотря на то, что запаха алкоголя от Глеба не было, его всё равно уволили.