Глеб снял колпачок, и вновь его руки задрожали от волнения, что-то было не так. Инстинкт самосохранения предостерегал, подсказывая, что он может сделать неверный, роковой для себя шаг. Глеб закрыл шприц и положил его на столик. Нервно прогуливаясь по комнате, он постарался мыслить логически. Чего он так боится? Ведь он подписал официальный договор, значит не должно быть ничего опасного. Да, его незнакомец предупреждал, что этот препарат новый, но не смертельный, по крайней мере, слов – «летальный» или «опасно для жизни», Глеб в договоре не видел. В чём тогда у меня страх? Он снял с себя мокрый костюм, и небрежно бросил его на стул, который стоял возле компьютерного стола. Тело продолжало нестерпимо ныть. Глеб вновь посмотрел на шприц. «Я боюсь эффекта, который вызовет эта зеленоватая жидкость!» И вдруг, последние колебания исчезли, он вернулся к дивану, спокойно подготовил руку и мягко, но уверенно ввёл иглу в вену. Большой палец правой руки медленно надавил на поршень. В то же мгновение по телу разлилась очень приятная, почти магическая горячая волна, которая сразу же, словно живительный эликсир, стала наполнять его тело необычайной лёгкостью и энергией. По мере того, как поршень всё глубже опускался, Глеб с каждым мгновением чувствовал, как его тело освобождалось от скованности и боли, словно сбрасывая многолетние тяжёлые оковы. Его лёгкие, впервые за долгое время сделали полноценный глубокий вдох. Глеб полностью ввёл наркотик и убрал пустой шприц в шкатулку. Поражённый таким эффектом, он неподвижно сидел на диване и наслаждался тем чувством лёгкости и тем ощущением колоссального прилива сил, которыми он обладал, до того, как стал принимать наркотики. Это состояние было удивительным, он почувствовал себя нормальным и здоровым человеком, ему вновь захотелось жить. Глеб обвёл ясным взглядом свою комнату и только сейчас увидел, в каком убогом состоянии она находилась: старые, уже пожелтевшие обои местами отошли от стены, потемневший от времени потолок, выцветшая люстра делали её унылой и неуютной. «С завтрашнего дня устроюсь на работу и в ближайшее время сделаю у себя в комнате ремонт!»

Глеб поднялся с дивана и убрал шкатулку в нижний ящик компьютерного стола. Он поместил её в самую глубь ящика, а чтобы её случайно не обнаружила мать, прикрыл сверху для надёжности бумагами. Как только Глеб выпрямился, он тут же почувствовал сильную слабость, его тело за секунду стало тяжёлым и ему сильно захотелось спать. Глеб едва успел дойти до дивана, как рухнул на него, как подкошенный. Лёжа неподвижно, он быстро погружался в глубокий сон.

Семь лет назад. Шёл две тысячи десятый год.

По дому разносился приятный, дразнящий аппетит запах оладий, они шумно скворчали на сковороде и этот звук ласкал слух в предвкушении вкусного завтрака. Агата Григорьевна с раннего утра колдовала на кухне, по радио звучала одна из её любимых песен и она, негромко подпевая, ловко переворачивала пухлые румяные пышки, удерживая лопаточку в своих красивых длинных пальцах. Это была немолодая, но очень привлекательная женщина, невысокая, с чуть полноватой фигурой и благородными чертами лица. Убранные в свободный узел и прихваченные шпильками крашеные в тёмный цвет волнистые волосы, свободный батистовый халат и открытые домашние тапочки типа сандалий, создавали образ героини из красивого романтического фильма, настолько Агата была совершенна в своём облике.

Раннее утро буднего дня. В доме стояла тишина. В одной из комнат, вскоре послышался звук телевизора, и ещё через мгновение к нему добавились размеренные тяжеловатые шаги; Виктор Васильевич ходил по комнате и собирался на работу. Дверь другой комнаты открылась, и из неё вышел Глеб. Последняя партия оладий отправилась на сковороду, и Агата, привычным движением нажала кнопку на электрическом чайнике.