отдаст дочь за бедного пастуха, а старые вдовы ему и самому не милы. Как-то пасет он свое стадо на берегу круглого озера, что под самым большим холмом раскинулось. Зашел за скалу одну. Видит – сидит невероятной красоты девка. Молодая совсем. Сидит и белыми меховыми полосками малицу расшивает. Металлические побрякушки пришивает. А отверстия под нити протыкает самым кончиком острого хара, ножа то есть. Сталь, словно нутряной лед из реки, голубым цветом отливает. Облака на небе в клинке, как в зеркале отражаются. Залюбовался тем ножом. Не знает даже, что ему больше по нраву – девка ли или ее хар с витой золотой проволокой ручкой. Но чем дальше он смотрел на нож, тем сильнее ему хотелось получить его. Совсем кроме ножа ничего больше не видит. В голове от желания помутилось. А красавица на него внимания не обращает, словно и нет его тут. Вот она, проткнув несколько дырок, положила хар подле себя и продевает жилу, пропихивая его тонкой костяной палочкой. Парень сам не свой. Не понимает, что делает – стал подкрадываться к ножу. И не заметил, как девка эта чудная исчезла. Куда делась? Непонятно. Вот только была… и вот её нет. А с ней и нож исчез.

Касэм-Вай поддакивает словам Йогера. Он с детства знает эту историю. А Йогер продолжал:

– Не может придти в себя пастух. Только о ноже с золотой рукоятью и думает. Через несколько дней парень и сам не понял, как очутился со своими оленями у того же озера, словно дух его какой завлекал. И вновь всё в точности, как тогда, повторилось. И на третий раз, и на четвертый. Совсем таять стал парень, даже мать заметила. А он все гоняет оленей в одно место да гоняет. Они уж поели там всё. Камни лижут. Мычат с голодухи. Вот как-то пришел он в то самое место, а девки нет. Стал ждать. Солнце выше и выше поднимается. Ждал, ждал, сморило совсем. Да и уснул. Вдруг кто-то толкает его в бок. Поднял голову, перед ним стоит олень, не олень, а большущий зверь с двумя рогами на морде и длинным предлинным носом. Нос гибкий, извивается как змея. Им он и толкал пастуха.

– Мамонт, что ли? – удивился Никита.

– Не знаю, однако. У нас их зовут Земляной Олень, Хорра по-нашему. И вот этот хорра ухватил своим длинным носом руку парня и тянет идти за ним. Как во сне поднялся парень и идёт за Земляным Оленем. Подходят к тому самому холму. Хорра указывает носом на вход в большую нору. Откуда только взялся? Не было раньше. Заходит пастух в нору, а там светло совсем. Горит в центре костерок и у него сидят древний старик с такой же старухой. И та самая девка. Внучка их, однако. Старик приглашает парня войти и сесть рядом, а сам велит девке накормить гостя. Принесла девка большой кусок оленины и стала резать тем самым ножом да накалывать на палочки и обжаривать у огня. Пастух снова не может глаз от ножа отвесть. Поели все мяса. Очень вкусное мясо. Не каждая хозяйка такое сготовит. Старик ест, да нахваливает. Бабка ест, да хвалит внучку. Парень поддакивает, а всё равно больше на нож смотрит, чем на хозяйку. Наконец все поели и старик говорит: «Хотели свою внучку за тебя выдать, да вижу, тебе больше холодная железка по сердцу, чем живая баба. Нет, пожалуй, никак не отдадим тебе внучку. Уходи».

– Так, так было, – подтверждает Касэм-Вай.

– Не помнил пастух, как вышел, как уснул на берегу у самой пещеры. Только когда проснулся, не пещеры, ни красавицы больше не было. Однако рядом с ним лежал тот самый нож. Так и остался у него этот нож. И с тех пор всё у парня стало хорошо. Он женился на дочери самого богатого в стойбище юраки. Сам стал хозяином большого стада. Ел мяса вдоволь, когда хотел. Растолстел. На него теперь другие пастухи работали. Но только не мог забыть той девки. И за то, что предпочел холодный нож девке, наказали его духи. Ни одного ребенка у него с женой не родилось. Взял себе другую жену – тоже самое. И с третьей женой, и с четвёртой. Так наказали его злопамятные