Но с таким урожаем далеко не уехать, подумал он и стянул бумажник из оттянутого кармана рабочего комбинезона. Как правило, даже те, кто пришел прокатиться на карусели или испытать «колесо фортуны», не имели с собой больше нескольких смятых долларов.

Вот когда он доберется до Майами, все будет по-другому. Отшвырнув портмоне из искусственной кожи за груду пустых молочных бутылок, он подсчитал сегодняшнюю добычу.

Двадцать восемь долларов. Убийственное зрелище.

Но в Майами, в этом краю солнца, веселья и высоких океанских волн, он уж поразживется. Все, что от него требуется, – это туда попасть, а он пока что сэкономил всего двести долларов. Еще чуть-чуть, и можно будет проехать на автобусе хотя бы часть дороги. На «Грейхаунде», – подумал он, и мимолетная улыбка осветила его лицо. Как здорово – сидишь и едешь, хоть какая-то передышка от автостопа, от всех этих накачавшихся хиппи или извращенцев с толстыми коротенькими пальцами.

Беглец не может быть слишком разборчив с транспортом. По собственному опыту Люк уже знал, что если тебя посадит в машину добропорядочный гражданин, то дело может кончиться полицией или – что почти так же противно – лекцией на тему «Какие опасности подстерегают маленьких мальчиков, убегающих из дому».

Бесполезно объяснять, что дома – намного опаснее, чем любые страхи в дороге.

Отложив в сторону две долларовые бумажки, Люк засунул остальной улов в свой изношенный ботинок. Он изрядно проголодался. Уже примерно час, как запах горячего жира истязал его пустой желудок. Он решил вознаградить себя за труды подгоревшим гамбургером, пакетиком жареной картошки и запить все это холодным лимонадом.

Как и большинство двенадцатилетних мальчишек, Люк с удовольствием прокатился бы на карусели, но если его и тянуло к вертящимся огням, то он уже научился подавлять в себе это желание глумливым, презрительным смешком. Только псих может считать такие развлечения интересными, – рассуждал он, жуя недозрелые ягоды дикого винограда. Конечно, ночью всех этих детишек ждут теплые постельки, а ему придется спать прямо под звездами; когда они проснутся, мамочка и папочка будут говорить им, что и как делать.

Никто и никогда ничего такого ему больше в жизни не скажет!

Чувствуя собственное превосходство, он засунул большие пальцы в передние карманы джинсов и важно направился к столикам, где можно было поесть.

Он опять прошел мимо афиши с огромным, больше, чем в натуральную величину, изображением мага. Великий Нувель, с черными как сажа волосами, пышной бородой, гипнотизирующими темными глазами. Всякий раз, когда Люк смотрел на афишу, он чувствовал, что его словно магнитом тянет к чему-то, чего он не мог понять.

Казалось, что глаза на афише смотрят прямо на него, что они могут увидеть и узнать все про Люка Каллахана, в прошлом из Бангора, штат Мэн, а теперь направляющегося в Берлингтон, Ютику и еще бог знает куда, потому что сам Люк уже забыл.

Он почти верил, что нарисованный рот вот-вот заговорит, а рука с веером карт сорвется с афиши, схватит его за горло и втянет за собой прямо в эту картинку. И он будет заточен там навсегда, отчаянно колотясь с той стороны картона, точно так же, как колотился во столько запертых дверей своего детства.

Эта мысль вызывала у него невольную дрожь, поэтому Люк презрительно скривил губы.

– Волшебство – чушь! – произнес он, но произнес шепотом. Сердце забилось быстрее, когда он набрался смелости взглянуть прямо в нарисованное лицо. – Ничего особенного, – продолжал мальчик, постепенно набираясь уверенности в себе. – Вытаскиваешь дурацких кроликов из дурацких шляп или показываешь какие-нибудь глупые карточные фокусы.