Еще раз все обдумав, Либби пришла к выводу: она еще не встречала мужчины, который бы заставил ее… ну, скажем, страдать или томиться. Томление – вот самое подходящее слово.

Наверное, на всей Земле нет мужчины, который бы вызвал в ней томление.

Сжимая в руке деревянную ложку, она повернулась за миской и снова увидела на пороге Кэла. Она сдавленно вскрикнула, и ложка полетела на пол. Кухню осветила вспышка молнии, а потом все погрузилось во мрак.

– Либби!

– Черт побери, Хорнблауэр, ты что, нарочно? – Задыхаясь, она рылась в шкафчике, ища свечу. – Ты меня до смерти напугал!

– Ты решила, что я мутант с Андромеды?

Глупая шутка заставила ее сморщить нос.

– Я же сказала, что не читаю такую дребедень. – Либби прищемила палец дверцей, выругалась и рывком распахнула другой шкафчик. – Где эти дурацкие спички?

Развернувшись, она врезалась в темноте в мускулистую грудь Кэла. Снова сверкнула молния, осветив на миг его лицо. У Либби пересохло во рту. Голова закружилась. Какой он сильный… Сильный и опасный…

– Ты вся дрожишь… – Его голос неуловимо помягчел, но руки, лежащие у нее на плечах, оставались твердыми. – В самом деле испугалась?

– Нет. Я… – Либби тряхнула головой. Она не из тех женщин, которые боятся темноты. И конечно, она не из тех, кто боится мужчин – если называть вещи своими именами. И все же она вся дрожит. И руки дрожат, которые упираются в его обнаженный торс. Страх тут совершенно ни при чем. – Я должна найти спички.

– Зачем ты выключила свет? – Кэл блаженно зажмурился и в прохладной монотонной тьме сосредоточился на ее аромате – неуловимо женственном и чуточку греховном.

– Ничего я не выключала. В грозу тут такое часто бывает… – Он крепче сжал ее плечи, и она ахнула: – Калеб!

– Кэл. – Снова сверкнула молния, и она увидела, что глаза у него потемнели. Теперь он смотрел в окно на грозу. – Все называют меня Кэл ом.

Он отпустил ее. Хотя Либби приказала себе успокоиться, она тут же дернулась, услышав громовой раскат.

– Мне нравится имя Калеб, – возразила она, надеясь, что в ее голосе не слышно страха. – Придется оставить его для особых случаев. А пока отпусти меня.

Он провел пальцем по внутренней стороне ее запястья.

– Почему?

В голове у нее помутилось. Он был так близко, что она слышала, как сильно и ровно бьется его сердце. Его пальцы неспешно гладили сгиб ее локтя – она и не знала, что там такое чувствительное место… В темноте Либби не видела Кэла, но ощущала его теплое дыхание совсем рядом со своими полураскрытыми губами.

– Я… – Все ее мышцы, все до единой обмякли. – Не надо! – Она отпрянула. – Мне нужно найти спички.

– Да, ты говорила.

Прислонившись к рабочему столу, чтобы не упасть, она снова принялась рыться в шкафчике. Руки так дрожали, что она целую минуту не могла чиркнуть спичкой о коробок. Кэл, сунув руки в карманы пижамных штанов, задумчиво наблюдал, как пляшет и вспыхивает маленький язычок пламени. Не поворачиваясь к нему лицом, она зажгла две свечи.

– Я разогрела суп. Будешь?

– Можно.

Когда чем-то занимаешься, руки не дрожат.

– Наверное, тебе лучше.

Губы его скривились в невеселой улыбке; он вспомнил, как несколько часов пролежал в темноте, ожидая, когда же вернется память.

– Наверное.

– Голова болит?

– Да не особенно.

Хорошо, что она успела вскипятить воду! Либби расставила на подносе миски и чашки.

– Я собиралась посидеть у огня.

– Ладно. – Кэл взял свечи и пошел впереди. В грозу он чувствовал себя легче. Все, что он видит вокруг, кажется ненастоящим. Может, к тому времени, как дождь прекратится, он поймет, что ему делать.

– Тебя гроза разбудила?

– Да, – улыбнулся Кэл, в очередной раз солгав. Он сел в кресло у камина и вытянул ноги. Как замечательно, оказывается, побыть в таком месте, где обыкновенная гроза приносит мрак и приходится зависеть от свечей и огня. На компьютере такое не воссоздашь. – Как думаешь, свет скоро дадут?