Женщина с интересом на меня посмотрела. Не издав ни звука, она приняла от меня деньги и протянула ту самую начатую упаковку аспирина. Думаю, аптекаршу проинформировала напарница, как вчера одна ненормальная особа лечилась здесь от головной боли.

– Спасибо, – сказала я и выскользнула из аптеки. – Хорошо, что обошлось без упреков.

Дома я сварила себе крепкого кофе, села за кухонный стол, подперла ладонью щеку и задумалась: «Хочется мне или не хочется, а Борьке звонить, видно, придется. Что делать с Лариской и ее сыном – ума не приложу. Может быть, я даже не имею права забирать мальчика? Как бы мне хотелось, чтобы это было именно так. Нутром чувствую, Ларискина просьба забрать Павлика на время к себе мне выйдет боком. – Я тяжело вздохнула, вспомнив о брате. – Борис у нас самый умный, всех учит и поучает, вот пусть и посоветует что-нибудь дельное. В конце концов, это даже по его профилю. Не зря же он выбрал профессию полицейского».

Мой братец младше меня на два года, но отчего-то всегда считалось, что именно он старший, наверное, оттого, что он с детства нудный и рассудительный. Сколько себя помню, его всегда ставили мне в пример. «Посмотри, Ирочка, какой Боря аккуратный», – вечно говорила мне мама, когда мы возвращались с прогулки. А что здесь удивительного, если мальчик в белой рубашке выходил во двор, садился на корточки рядом с песочницей и вытянутыми ручками, держа двумя пальчиками совочек и формочку, боясь запачкаться, делал куличики, и так два отведенных на прогулку часа. Я за это время успевала с подругами обежать все соседние дворы, обмазаться мелом с головы до пят, играя в «классы», облазить все деревья, потерять при этом на ветках свои ленты из косичек, а он возвращался домой, не испортив пробора на прилизанных рыжих волосах.

Но тогда он хоть меня не доставал, зато в школьные годы мне от него житья не было. Иной раз мне хотелось придушить его, спящего, подушкой. Он постоянно сдавал меня родителям, докладывал все: и то, что вместо занятий музыкой перед телевизором торчала, и то, что первые уроки прогуливала, и то, что подружки ко мне приходили – уроки ему, видите ли, учить мешали. Ко всему прочему он был еще круглым отличником с первого по десятый класс.

Дальше было еще хуже, когда подрос, он стал мне советовать, с кем дружить, а с кем нет. Мои друзья по большей части ему не нравились. Даже не буду перечислять, что конкретно было ему не по душе. Родители всегда с ним полностью соглашались.

«Слушайся Бореньку, слушайся Бореньку, он у нас – светлая голова. Все, что он делает, правильно, ты должна к нему прислушиваться, он плохого не посоветует», – твердила мама после очередного Борькиного доклада на тему нравственности и морали в юном возрасте.

Может быть, поэтому я так рано, будучи еще студенткой, выскочила замуж, чтобы от его всевидящего ока избавиться. Правда, так же быстро развелась, к всеобщей радости родственников, потому как родителям, а в особенности Борьке, мой избранник не нравился. Единственной выгодой от раннего замужества стала однокомнатная квартира, доставшаяся мне после развода с мужем. Так что мне не пришлось возвращаться в родительский дом под неусыпный контроль со стороны братца.

После распределения я промаялась несколько лет в проектном институте и при первом сокращении удрала на «вольные хлеба», чем дала повод к очередному Борькиному выступлению в мой адрес.

По его мнению, только в государственной системе можно трудиться честно, а разные там МП – это не более чем лазейки для воровства. А уж об обществах с ограниченной ответственностью и говорить не стоит, только вдумайтесь: «с ограниченной ответственностью». Это что же значит, люди вообще не должны нести ответственность за содеянное?