Это неискоренимое чисто женское желание – быть красивой и привлекательной даже для того мужчины, с которым у тебя ничего не может быть. Чтобы потом вспоминал и мучился от осознания, что вот это все богатство могло быть в его личном пользовании.

Все же мы, женщины, нерациональный народ!

Усмехнувшись собственным мыслям, молнией  бросилась в ванную, где переоделась, не забыв при этом расчесать и заплести волосы в красивую косу.

Косметика?

Да ну ее!

Для домашнего вида я и так слишком хороша.

Подмигнула своему отражению в зеркале и тихо, чтобы дети не услышали, благо, те еще были заняты мешком с конфетами, прокралась к двери.

Луганский ждал меня у подъезда. На этот раз, слава  Богу, без цветов.

 – Привет, – смущенно поздоровалась я, поймав его восхищенный взгляд.

 Несмотря на выходной день, Лось предстал передо мной в костюме, но без галстука. Вид у него был взъерошенный, немного усталый, а в глазах светился какой-то необъяснимый азарт.

 – Отлично выглядишь! – заметил он и жестом пригласил меня в машину. – Давай там поговорим. На улице как-то неудобно.

Это такой тонкий намек, что он бы не прочь зайти в гости?

 Я забралась на переднее сиденье, в ожидании глядя на мужчину, а он чуть поведёл носом и тихо проговорид:

 – Вкусно пахнет. Ваниль? –  И взгляд у него был голодный-преголодный.

 – Я ватрушки пеку.

 – М-м-м, обожаю сладкое! – промурлыкал он и, подавшись вперед, упёрся своей наглой конечностью в сиденье прямо возле моего бедра.

Я попыталась чуть отклониться, но было некуда. А мне казалось, что «БМВ» – просторная машина!

 – Угостишь ватрушками? –  спросил он, и я поняла, что попадаю под влияние его гипнотического взгляда.

Сердце забилось где-то в районе горла, и я судорожно вцепилась в край футболки, чтобы не податься мужчине навстречу и не поцеловать его первой.

 – Ты хотел поговорить? – спросила я, с трудом проглотив вязкую слюну.

 – Скорее, увидеть тебя, Заинька. Соскучился.

Видимо, он ожидал услышать в ответ, что я тоже соскучилась, но я молчала, как партизанка, только тихо сопела, всем силами стараясь унять бешеный ритм пульса.

 – Зай, посмотри на меня.

 Я послушно посмотрела ему в глаза.

 – Скажи, я тебе хоть немного нравлюсь?

 Этот вопрос поставил меня в тупик, и, тем не менее, я честно ответила:

 – Нравишься.

 – Именно поэтому ты выкинула лилии в окно? Или есть что-то, чего я не знаю?

 Вот ведь черт! Как он мог увидеть?!

 – Аллергия, – нашлась я. – На лилии. Постеснялась сказать тебе в ресторане.

 Луганский чуть прищурился, внимательно рассматривая меня, чуть тронул пальцем выбившийся из косы локон и почему-то, расплывшись в улыбке, протянул:

 – Зайчишка-врунишка. –  И неожиданно нежно чмокнул в кончик носа.

Лицо обдало теплом чужого дыхания. От мужчины пахло сигаретами, терпкой туалетной водой и немного – спиртным. И я не знаю, почему, но мне это жутко понравилось. Я, наверное, чокнулась в тот момент, если сама подалась навстречу, охваченная сладким предвкушением.

Мы замерли на мгновение, практически касаясь друг друга губами, а потом Луганский осторожно поцеловал меня, пробуя на вкус, приноравливаясь и ожидая ответной реакции.

И она последовала.

Я ответила на его невысказанный вопрос губами и руками, которыми несмело притронулась к тонкой ткани рубашки, ощущая, как часто бьется его сердце, вторя моему.  

 – Останови меня, – хрипло прошептал он в перерывах между сумасшедшими поцелуями.

 – Зачем? – удивилась я и чуть прикусила его нижнюю губу, чтобы в следующее мгновение нежно зализать, вызывая у этого большого и серьезного мужчины стон.

 – Я боюсь…все испортить.

 Он боится? Глупый! Тебе не этого нужно бояться, а того, что ожидает тебя наверху, за дверями моей маленькой квартиры.