– Давайте сюда ваши документы, – наконец, наглядевшись, проговорил Луганский и с издевкой добавляет, – Простите, не знаю как вас по имени-отчеству.

  Сглотнула слюну и ответила:

 – Алена. Алена Александровна.

Мужчина забрал у меня бумаги и углубился в их детальное изучение, а я украдкой взглянула на часы.

 Время близилось к пяти. Мы договорились с Натальей Георгиевной, что она заберет моих хомяков из садика. Сначала она сама рвалась отстаивать права школы в администрации, но я разумно предположила, что если дело дойдет до скандала, то её могут снять с должности. А мне, по сути, все равно. Я и так на птичьих правах.

 – Не понимаю, в чем суть ваших претензий, – вынес вердикт господин Луганский. – Школа творчества планово должна в этом месяце зарыться на реконструкцию, а потом отойти в ведомство нашего здравоохранения.

 – Но почему?

 – Школа занимает слишком большое здание. Ее хотели перевести еще пять лет назад, но не сложилось, – пояснил мужчина. – Району жизненно необходим отдельный стационар, но средства в бюджете сильно ограничены, и было принято решение о реконструкции.

Вон оно как! И не придерешься.

 – Хорошо, – скрипя зубами, согласилась я. – Но почему тогда нас переводят в невыносимые условия, сокращают персонал? Неужели нельзя было оборудовать несколько дополнительных классов?

 Василий Михайлович поднялся со своего места и обошел стол.

– А вот это, Алена Александровна, правильный вопрос, – вкрадчиво произнес он, медленно подбираясь ближе. – И я обязательно проведу служебное расследование на предмет расходования денежных средств отделом образования. – Он зашёл мне за спину и наклонился, опершись рукой о стол. – Деньги на обустройство дополнительного корпуса выделены были, а вот почему не были израсходованы по назначению, мне и предстоит узнать. Но…

 – Но?... – чуть дыша, повторила я, глядя на его загорелую ладонь рядом со своей.

 – Ты же понимаешь, что должна мне как минимум два свидания, Заинька, и я пальцем не пошевелю, пока долг не будет погашен.

Нечто подобное я предчувствовала.

Чуть отклонилась в сторону, чтобы посмотреть этому меркантильному Лосю прямо в глаза, и в голове возник всего один вопрос:

 – Я не поняла: а почему два свидания? С какой это стати?

 – Одно – за субботу. Я тебя ждал. А ты, вредина, не пришла.

Хотела сказать, что он меня просто не заметил с детьми, но вовремя прикусила язык. Нечего ему пока знать о детях. Вот как отстроит дополнительный корпус для школы, тогда и узнает. Сюрприз будет.

 – Второе – аванс.

 – За что? – удивилась я.

 – Заинька, – ласково пропел он, – неужели ты думаешь, что я лично разбираюсь со всеми жалобами, письмами и прочей ерундой от граждан?

И улыбается, зараза, во все зубы! Аж кулак зачесался подправить эту улыбочку, но вместо этого я ответила:

 – Мне казалось, вы за это зарплату получаете.

Луганский скривился, выражая все, что он думает о своей зарплате. Тут и ежу понятно, что он не на нее живет от получки до получки. Не то что некоторые. Не будем показывать пальцем.

 – Ну, так как? Ты согласна?

 Угу. Как будто у меня есть выбор!

 – Согласна, – буркнула в ответ.

 – Отлично! – обрадовался Лось. – Тогда я за тобой заеду сегодня часиков в девять. Нормально?

  Сегодня? В девять? Да он с дуба рухнул!

 – Нет, ненормально, – вслух перефразировала я свои умозаключения.

 – Тогда завтра.

 – Я работаю, – с нажимом прошипела я. – Допоздна.

Луганский заметно помрачнел, выпрямился и, сложив руки на груди, грозно вопросил:

 – Опять кинуть меня решила?

 Боже меня упаси! Я аж сама испугалась такой перспективы!

 – Нет, что вы! Я, правда, всю неделю очень занята, – заверила Лося и, сделав самые честные глаза, чуть обиженно продолжила: – Давайте в субботу. Где-то в районе семи вечера. И не надо заезжать. Я сама подъеду, куда скажете.