Сарвилл оставил монету за помощь и поднялся наверх.

— Ну? — важно спросил он, встав перед ванной, в которой с закрытыми глазами расслаблялась волшебница. — Как я тебе? Купец сказал, что в этих штанах я очарую любую леди…

Ноэми лениво приоткрыла глаза. Мыльная пена смешно расположилась у нее на лице.

— Если ты покупаешь одежду для того, чтобы очаровывать каких-нибудь, как выразился твой купец, леди, штаны тебе вовсе не нужны. Мог бы сэкономить несколько ситемов, — проурчала она и закрыла глаза.

— Ха! — наигранно усмехнулся медведь. — Как-нибудь я обязательно воспользуюсь твоим советом. Но ты посмотри на этот меч. На лезвие нанесены гномьи руны. Я чувствую себя превосходно!

— Ты меня удивляешь, Сарвилл. Как ты можешь чувствовать себя превосходно, если от тебя до сих пор таранит дорогой? Я надеялась, что ты додумаешься посетить бани. В Аарде, говорят, бани лучшие в Дордонии. — чародейка даже не подумала хотя бы на секунду открыть глаза, чтобы оценить новый меч спутника.

— Ты начала говорить, как все эти задаваки с рыночной площади, — он убрал меч обратно в ножны.

В углу комнаты стоял табурет, на который и уселся странник в ожидании, пока чародейка закончит свое долгожданное отпаривание в горячей воде, пар от которой расползся по комнате, словно бесформенный джин, выпущенный из бездонной лампы. Сейчас свет играл со странником, и свечи, освещавшие все вокруг, хитроумно прятали в темноте бадью, в которой нежилась волшебница. Он навалился спиной на стену позади себя, широко растопырив ноги, и взял со стола стакан с водой, жадно пригубив его. Впервые за весь день воздух вокруг был наполнен смесью приятных ароматов — цветов, фруктов и воска.

Вдруг Ноэми открыла глаза и сверкнула ими в сторону странника.

— Я чувствую магию, — встревоженно отозвалась она из темноты. Всплеск воды столь же тревожно отозвался вслед за ее голосом. — Не может быть, чтобы ты обладал магией такой силы. Еще несколько часов назад я не чувствовала ничего подобного. Тут что-то не так.

Мимолетная тревога, которой странник поддался несколько секунд назад, безвозвратно улетучилась, как только волшебница поднялась на ноги — пусть свет от огня и не открывал всех тайн ее тела, но этого было достаточно для того, чтобы любой здравомыслящий мужчина сиюминутно отодвинул на задний план все свои дела. Она обернулась в полотенце и ступила на свет. Несколько капель почти незаметно стекали по розовой коже волшебницы, которая уже покрылась мурашками. К букету ароматов, отзывающемуся в воздухе, добавился мягкий запах мёда.

— Davoin’te lana fial’h! — Ноэми воспользовалась старо-эльфийским наречием. Она бросила заклинание холодно, бездушно и, казалось, без единого намека на акцент, словно старо-эльфийский был ее родным языком.

В комнате стало холоднее. Сарвиллу показалось, что он слышит не похожий ни на что треск, который прыгал сейчас по небольшой гостиной комнате «Рогов и копыт» из угла в угол, отзываясь то в одном ухе, то в другом и творя что-то за пределами его понимания. Пламя изворотливо прыгало на свечах, уклоняясь от выпадов задувающего в комнату морозного ветра. Мурашки теперь добрались до спины медведя. Его руки покрылись холодным потом, а только что наполнявший комнату пар вступил в схватку с ледяным холодом, оседая инеем на большом овальном зеркале у входной двери.

В следующую секунду все, что Сарвилл купил на рынке, буквально на глазах начало менять свою форму подобно увядающим бутонам цветов, чье время пребывания в этом мире было ограничено несколькими мгновениями. Кожаные сапоги превратились в старые разношенные тряпочные тапки, штаны упали лохмотьями на пол, а куртка и рубаха повисли на его плечах ветхой тряпкой, сейчас сгодившейся лишь подавальщице для того, чтобы подтереть за очередным перебравшим забулдыгой этажом ниже. Из ножен же теперь гордо выглядывала деревянная тупая палка, которую поленились даже очистить от зазубрин.