Вечером второй раз убедила себя, что чувствую себя хорошо и вышла в аптеку за нурофеном. И что же? Моя уверенность в собственном здоровье и привлекательности была разрушена самым немилосердным способом. Провизор-первостольник спросила, не надо ли мне воды, чтобы запить нурофен тут же у прилавка. Как же плохо я, должно быть, выгляжу. Никогда раньше при покупке жаропонижающих мне не предлагали воду. Коварный КОВИД.

Добросердечные читатели могут не переживать. Коварный ковид вариант 2022 оказался не настолько коварен, как 2020, я абсолютно выздоровела за четыре дня. Милые индонезийцы тоже могут не переживать. Я прилечу к ним абсолютно здоровой и незаразной, с антителами в крови и сертификатом о трехкратной вакцинации в телефоне.

***

Мой вылет через пару дней. Чем ближе дата вылета, тем громче вещало внутреннее радио «Панические атаки». Посмотрела статистику рейса Москва—Доха. Задержки вылета до 45 минут – 50%, опоздания более 45 минут – 12%. Посмотрела статистику за предыдущую неделю. Вчера, позавчера, позапозавчера и всю неделю рейс четко следовал статистическим выкладкам и вылетал на 30—60 минут позже. Зато со следующим рейсом Доха—Денпасар было все гуд. Настолько гуд, что в статистику включили расстояние между креслами (83 см в экономклассе, 198 в бизнесе). Надо же хоть какие-то цифры включить, раз задержки и опоздания по нулям.

Итак, день вылета. Как говорят, день х и день y в общем тандеме. Я не заболела, границы не закрыли, ядерного удара не случилось, русских людей не изолировали. На вокзале во время ожидания электрички до Москвы я с удивлением обнаружила, что дубляж объявлений делается на китайском. Что случилось со старым добрым английским? Не в моде? Учим разуму проклятых англосаксов? Мол, вы нам санкции, так получите, распишитесь. На китайском слушайте, во сколько отправляется электричка Ярославль—Вологда и откуда идет нумерация вагонов. Не поймете, сядете в электричку Ярославль—Рыбинск, сами виноваты. Не устраивали бы нефтяное эмбарго, узнали бы, что электричка на Вологду отходит с третьего пути, а нумерация у нее с головы состава.

В Шереметьево надписи дубляжа тоже оказались на китайском. Никакого английского. Ну точно, чтобы проклятые англосаксы и прочие иноагенты заблудились. Табло с расписанием рейсов вызывало грусть. Международные рейсы практически отсутствовали. Рейсы в Дели и Ереван сиротливо ютились среди рейсов в Мурманск, Владивосток, Казань, Самару и выглядели довольно затюканно. Если требовалось визуально представить изоляцию России от внешнего мира, то табло в Шереметьево – самый наглядный вариант.

Вылет из Москвы задержали-таки на 30 минут. Статистика не наврала, точная наука. Внутреннее радио «Панические атаки» продолжало выходить в эфир, но я старательно делала его потише. Все равно от меня ничего не зависело. Во время полета мысленно репетировала фразу: «Хэлп ми. Я донт ноу вот ту ду». После того, как опоздаю на второй рейс, собиралась сказать ее на стойке информации в аэропорту.

Вмонтированный в спинку кресла экран показал, что ожидаемое время приземления 1:44 вместо запланированного по расписанию 1:20. Это значит, что на стыковку у меня остается 10-15 минут. Радио «Панические атаки» хрюкнуло и отключилось. Паниковать бессмысленно, гори оно все конем. Либо самолет на Денпасар подождет, и я успею, либо нет. На борту было много младенцев. Они были равномерно распределены по всему самолету, чтобы никто из пассажиров не мог сказать, что ему не досталась своя порция ора и рева. Недалеко от меня летела семья с тремя детьми, каждый из которых был младше трех лет. Самый маленький ребенок истошно орал весь полет, а мама с папой по очереди пытались его укачать. Раздражение на орущих младенцев может испытывать только тот, у кого нет своих детей. Те, у кого дети есть, чувствуют облегчение и недостойные мысли типа «какое счастье, что это не мой младенец, и не я должна его укачивать».