Мы вчера про это даже не говорили. Что я, что он вообще не подумали о таком, особенно после того, как папе не понравилась сама идея моей поездки – он хмурился подобно Озу.

– Я поговорю с ним до ужина, – опёрлась на высокую дворцовую стену я, – и у меня просьба. Ты говорила про комнаты для нас с Фреей. Могу я… попросить сделать нас соседками? Чтобы мы ночевали в одной комнате. Я попрошу папу купить кровати, если ты хочешь.

Фрея тоже облокотилась на дверной проём и хмыкнула.

– Опять будешь плакать по полночи? – достаточно мягко спросила она, – я только за. Мне тоже будет проще с тобой, хоть я и привыкла уже, что у меня есть отдельная комната.

– Оз далеко, – я пробурчала себе под нос.

М-да. Про это я задумалась только сейчас. Хоть бы от него сейчас не было сообщений только потому, что он искал способы приехать сюда ко мне.

– Делайте, как хотите, – уткнулась в собственный расширенный экран телефона бабушка, – я отдала вам целое крыло. Вероятно, в нём найдется подобная спальня, если нет, то можешь подойти к управляющей, и она закажет всё, что необходимо, – она усмехнулась, – и мне не нужны деньги твоего отца, Мако. Он – последний человек, с которым я бы хотела как-то взаимодействовать.

Я поджала губы. Ненавидеть папу она не перестанет, и это было неприятно, хоть и не моё дело.

– Ах, наконец-то! – Тааффеит указала рукой на проскользнувшую мимо нас женщину, – это управляющая, девочки. Та самая, которая нужна вам, поэтому она сейчас покажет вам дорогу до вашего крыла, сделает всё, что необходимо, и будет для вас главным ключом к взаимодействию с резиденцией. Всё, можете отправляться.

Управляющая взглядом разделила нас двоих на предполагаемую будущую хозяйку и Фрею, после чего слегка склонила голову в соголдском жесте уважения и вытянула руку и ладонь в сторону, из которой пришла.

– Прошу за мной, госпожа Аямако, – говорила она так же на соголдском, поэтому её это «госпожа» больше переводилось как «женщина с очень высоким социальным статусом», что-то вроде «леди» или… хм.

Тут лучше оставить слово непереводимым, так что «кайко». Аямако-кайко. Хоть где-то моё имя звучало нормально и вливалось в поток слов и названий созвучием.

Мы уже шагали обратно в фойе к громадной мраморной лестнице на второй этаж.

– У неё такой акцент сильный, что я её совсем не понимаю, – пробурчала на костнийском Фрея, – даже твоё имя вышло какое-то кривое.

Я шла за женщиной, думая о другом.

– Во-первых, ты учила костнийский вариант произношения, который сам по себе не особо верный, – решила объяснить ей, – во-вторых, соголдские города немного более своеобразные и обособленные. У них в столице живёт больше людей, чем в остальных городах вместе взятых. В-третьих, она северянка, а у них большинство слов отличаются от местных, и его официально считают наречием той части страны. Это так же, как изучать онтелбанский, зная костнийский язык – они очень похожи звуками и некоторыми словами, однако понять и тот, и тот может только человек, который изучал костнийский в сознательном возрасте, то есть учил его, не говоря на нём с рождения. Костна изменила изначальный язык Онтелбании, но, можно сказать, не создавала ничего нового.

Фрея заинтересованно глядела на меня, кивая и неожиданно не отмахиваясь со своим безразличием к такому. Раньше она называла меня нудной.

– Это круто, хотя я и пыталась понять, чего там они порыкивают, эти онтелбанцы. Но там только путаница какая-то получилась, – она зевнула, – в Цвейне и Соголде работает точно так же?

Я мотнула головой и вошла в открытую перед нами двустворчатую дверь.