Он бросил печальный взор на Влтаву, проплывавшую под мостом. Возможно, ему лучше отправиться туда, чем тащить на себе груз одиноких дней и ночей. «Нет. Я не имею права это делать. Бог заставляет меня жить, значит, я должен жить. Если я встретил очаровательную женщину, это не повод умирать из-за неё. Хотя и очень хочется. Нет. Нельзя. По крайней мере, не сегодня. Меня ждёт с надеждой молодая особа. Она верит в искусство, трудится, пишет картины, и я не смею её разочаровать. Ведь я сам захотел ей помочь с выставкой, а потому обязан довести начатое до конца», – прошептал Бернар и вызвал такси.

«Потрясающе красивый мужчина. Ему, наверное, около сорока или за сорок. Сразу видно, надёжный, уверенный в себе, неравнодушный. А глаза! Я бы смотрела и смотрела в эти чудесные глаза. В них хочется погрузиться и плавать, плавать, плавать. Да, плавать в уникальном море любви. Повезло его жене. Счастливица. Было бы прекрасно, если бы он не был женат. А может, он и не женат. Я не успела разглядеть пальцы его рук. Надо ж было взяться этим влюблённым», – думала Дина Гринчук, медленно двигаясь по городу в направлении гостиницы. Она сжимала в правой руке бумажку с названием отеля, чтобы не заблудиться.

– А вот он, Večer. Пришла. Ура, – обрадовалась художница. Она устала. Нужно выспаться перед завтрашним мероприятием. Во что бы то ни стало постараться уснуть. Новые впечатления мешают, волнуют, не отпускают душу.

Дина зашла в гостиницу, подошла к стойке и, глядя в упор на метрдотеля, попросила ключ от номера, в котором уже с утра возле кровати стояла её коричневая дорожная сумка.

– Вот эта девушка, которой мы сдали ваш номер, – сказал на французском языке метрдотель. Он обернулся к Бернару Дюке, уткнувшемуся в какой-то журнал. Дина не сразу заметила наклонённую фигуру.

Бернар выпрямился и посмотрел на девушку. Сначала он не поверил. Обман зрения?! Неужели она? Красавица с Карлова моста? Да. Вне всяких сомнений. Её нереально забыть.

Русская художница тоже узнала его. «Мистер Голубые глаза. Что он здесь делает? Если снимает номер, то наша судьба и, правда, творит чудеса», – промелькнуло в голове Дины. И тут же закралась пугающая мысль: «А почему сотрудник гостиницы выражается на французском? Сегодня я разговаривала с ним по-русски. Он не мог так быстро стереть меня из памяти. И ключ не даёт, хотя должен догадаться, для чего я тут стою», – начала немного злиться Гринчук.

– Пани, мы ошиблись. Номер, который мы сдали вам, был заказан для пана, ой, простите, для месье Дюке, – произнёс метрдотель.

– А кто такой месье Дюке? – спросила Дина. «Ну, и отношение к художнику. Приехал француз и ему тут почести всякие. Безобразие».

– К вашим услугам месье Бернар Дюке. Директор парижской художественной галереи, – сказал мужчина в очках и подмигнул.

«Что он хочет этим сказать? Что он директор и, значит, все двери для него открыты? Он может выгнать ночью на улицу простого художника?» – до Дины не сразу дошло, что перед нею тот самый француз, который организовал ей выставку в Праге. Она до сих пор не знала его фамилию.

– Я не понимаю, в чём проблема. Утром я оставила в номере свою сумку, – проговорила Гринчук, приподняв левую бровь. Когда она начинала нервничать, бровь машинально взлетала вверх.

«Очаровательная женщина! Недоумение делает её личико ещё нежнее. Она драгоценный ребёнок, которого я нечаянно обидел, хотя, конечно, не хотел этого всей душой. Персонал гостиницы оставляет желать лучшего. Надо разобраться поскорее, как-никак уже ночь», – подумал Бернар и взглянул прямо в глаза Гринчук.