Сторож проводил его взглядом. В глазах отставника мелькнуло сложное выражение: что-то подсказывало ему – что не все, произошедшее здесь минуту назад, было правдой. Потом, когда спина «отца» Германа скрылась за поворотом улицы, он пожал плечами и направился к дежурке.

Только оказавшись за поворотом, Герман смог нормально перевести дыхание. Вскоре за деревьями, образовывавшими небольшую аллею, показался его дом. Он прибавил шагу, мечтая как можно быстрее укрыться от посторонних глаз.

Герман, вот твое Убежище…

Наконец он вошел в дом.

Его Погребальное Турне завершилось.

Он как раз открывал верхний замок своих дверей, когда услышал шаги на лестнице – кто-то спускался сверху. Герман одной рукой проверил, не видны ли сзади его белые волосы, выглядывающие из-под кепки, покончил с верхним замком и занялся нижним. Шаги уже раздавались прямо за его спиной; он напрягся, ожидая, когда они начнут удаляться, и надеясь, что это не окажется хорошо знающая его словоохотливая соседка. Или сосед.

Герман сделал последний поворот ключа и взялся за ручку двери.

Шаги сзади замедлились.

– Здравствуйте, Гера!

Герман мысленно чертыхнулся. Это была соседка из квартиры двумя этажами выше. Одинокая сорокалетняя женщина, довольно состоятельная (впрочем, все жильцы в доме Германа были людьми состоятельными, – он строился по специальному заказу; строительная компания начала собирать средства с будущих жильцов еще за полгода до начала строительства). Длинные языки судачили, что наследство досталось ей от бывшего мужа, который сначала выгнал ее за измену, а потом умер от инфаркта во время бракоразводного процесса. К «языкам» Герман не прислушивался, однако липкий взгляд Лизы не оставлял шансов на сомнения, в чем именно причина ее внимания к нему. При каждом удобном случае она старалась завести с ним разговор, не важно, на какую тему. Главным было – в конце пригласить его к себе «на чашку кофе», и Герман это прекрасно понимал. Однажды он, и правда, едва не принял одно их таких приглашений, но перед тем как нажать на кнопку звонка ее дверей, передумал и, тихо ступая, вернулся к себе.

– Здравствуйте, – ответил он, не поворачивая головы. Дверь его квартиры уже приоткрылась.

– Я вижу, были на отдыхе.

– Да, проветрился немного.

Его голос действительно менялся! – с холодком в душе отметил Герман.

«Да отцепись же! Проваливай! Иди к черту!»

– Вы не больны? – почти с натуральным с беспокойством спросила Лиза, которая вовсе не собиралась никуда «проваливать»; еще бы, упустить такой повод могла только старая дева на восьмом десятке, разбитая параличом. – Мне не нравится ваш голос. Кажется, вы простудились. Хотите, я…

– Нет, не хочу, – внезапно обрадовался Герман. – Я болен… и ужасно устал. Хочу быстрее оказаться в постели.

– Я могла бы вам принести… – не сдавалась Лиза.

– Нет, я уже все купил, – отрезал Герман и похлопал по Большому «МАСТЕРУ», словно демонстрируя, что скупил половину аптеки.

«Господи, ее даже не смущает, что я все время стою к ней спиной!»

– А может…

Но Герман, наконец, решительно толкнул дверь вперед.

– Извините… – он ступил на свою территорию и, не оборачиваясь, захлопнул дверь.

Лиза что-то еще говорила, однако Герман ее уже не слушал.

Он оставил «МАСТЕРА» под вешалкой в прихожей, а сам, не разуваясь, прошел в кухню и тяжело опустился на табурет. В голове шумело. И он даже знал, почему.

Я болен… Я ужасно болен…

В постель Герман ложиться не собирался, хотя его состояние явно ухудшалось. Оказавшись на кухне, он вспомнил, что с самого утра (а сейчас было около половины четвертого после полудня) ничего не ел, если не считать пары глотков подстывшего кофе и остатка бутерброда, которые он закинул в желудок еще утром в машине. Герман открыл холодильник, пробежал взглядом по полкам, соображая, что приготовить на обед, и обнаружил, что совершенно не голоден.