– Войди, – раздалось из-за двери. Даниил Андреевич толкнул дверь и оказался в кабинете митрополита. Как всегда, здесь было жарко, даже душно. Митрополит сидел у компьютера и, судя по раскрытой книге и разложенным поверх клавиатуры распечаткам, сверял лицензионные номера каких-то некоммерческих фондов. Митрополит указал здоровой рукой на стул, покачал пальцем, показывая, что сейчас закончит.

Даниил Андреевич любил наблюдать за его размеренной, спокойной работой. Над бумагами медленно перемещался красный карандаш – митрополит что-то подчеркивал, выделял, помечал, затем перекладывал распечатки, снова сверялся с книгой. В этой книге хранилась область: две епархии, сотня приходов, почти дюжина монастырей, десятки фондов и попечительских организаций. Над этой книгой, если бы ее видели коллеги Даниила Андреевича, многие бы смеялись – но сам Даниил Андреевич понимал, что не случайно в одном бумажном хранилище собрана вся эта информация. Митрополит знал каждую страницу книги наизусть и пользовался ей для того, чтобы не занимать мысли скучной работой. Своей головой он решал проблемы сложные, а всякие лицензии, назначения, бюджеты – все это были проблемы простые, ничего, кроме бумаги и карандаша, не заслуживающие. И телефоном с компьютером митрополит пользовался редко и медлительно не потому, что не умел – в свое время сам организовал первый компьютеризированный архив в епархии, – а чтобы силы в пустое не уходили. И манера говорить – по той же привычке – у митрополита была необычная. Как будто лишний раз иногда проговаривал всем знакомые вещи.

– Ты ко мне сегодня Казаченко присылал. – Митрополит переложил толстую руку ближе к середине стола, карандаш опустил рядом. – Я его отправил в лес, к монастырю моего брата, из которого давно жду ответ.

Даниил Андреевич весь напрягся. Во-первых, потому что никогда не слышал о том, что у митрополита есть брат, а во-вторых, потому что митрополит обычно свои дела полицейским не объяснял. Давал указания, и все.

– Брат мне не пишет, – сказал митрополит. – У нас с ним уговор, что, если такое случится, я жду два дня, потом посылаю гонца. Если гонец не возвращается, значит, что-то в монастыре случилось.

Даниил Андреевич слушал молча, не кивал, потому что знал, что митрополиту такие знаки не нужны.

– Нужно отправить наряд, – сказал митрополит. – Прямо сейчас. И сам с ними поедешь.

Даниил Андреевич кивнул. Не решался все никак спросить важное, но митрополит будто подслушал мысли.

– О безопасности не беспокойся, – сказал он. – Обычный лесной монастырь, старый. Адрес я тебе сейчас напишу.

На улицу Даниил Андреевич вышел в задумчивости. Важных вопросов было два: сообщать ли о просьбе прямому начальству и кого взять с собой в экспедицию. О том, что митрополита можно ослушаться, Даниил Андреевич не думал. Ни разу еще не было такого, чтобы Иосиф в чем-то себя не оправдал. Всегда отличался большой мудростью.

Даниил Андреевич посмотрел на листок с координатами. Всего однажды ездил он в такой лесной монастырь, не монастырь даже, церковный детский дом на Ладоге. Помнил, какая там была «дорога». Значит, надо было не только о сотрудниках, но и о машине подумать.

Министру решил пока не сообщать – все же митрополит был выше начальства, а значит, следовало выполнять обычные практические упражнения. О любом указе уведомлять нужно только тех, кто этот указ может оспорить, а другим о нем знать незачем.

Полчаса спустя полицейская машина уже выезжала из города. Даниил Андреевич сидел спереди, на пассажирском, и разглядывал в телефоне карту. За рулем нервно дергал бровью Иван, которого Даниил Андреевич ценил за умение водить машину по любой, даже самой пересеченной, местности. Обычно Иван болтал без умолку, но при посторонних – а на заднем сиденье сидели три младших чина, – видимо, не хотел смущать начальство панибратством.