– Спасибо. Буду иметь в виду.

Они помолчали. Потом Линда поднялась и встала, опираясь на перила.

– Как плохо быть старой, Ярослав, – вздохнула она. – Ну что же, ухожу я, а ты помни…

– Я провожу тебя.

Он шёл рядом и думал, как можно воспользоваться неожиданной благосклонностью Линды, воспользоваться именно сейчас, пока тонкая нить доверия связывает их души. Когда они встретятся в следующий раз, этой нити может и не быть.

– Линда.

– Да, Ярослав?

– Линда, ты старше меня. Ты должна помнить время, когда была открыта Обитель Разума.

Она вскинула склонённую голову. Брови – изящные полукружия – с удивлением поднялись, отчего лицо её словно помолодело.

– Тебе есть дело и до Обители?

– Мне до всего дело, – коротко сказал Ярослав.

– Понимаю. – Она поджала губы и на минуту задумалась. – Видишь ли, насколько я могу судить, Обитель никогда не была открыта. Она являлась постоянной резиденцией Тарцини, и он допускал туда тех, кого считал нужным. Когда же он был убит…ну ты знаешь, что произошло в ту ночь. Все мы это знаем.

– Да, конечно.

– Вероятно, сработала какая-то система защиты, которую он не успел отладить. Вряд ли он предполагал умереть так скоро. Но как бы там ни было, теперь Обитель Разума со всеми её сокровищами и чудесами для нас потеряна. – Линда печально улыбнулась. – Не правда ли, это похоже на заколдованный замок?

– И ты не слышала, чтобы кто-то входил туда?

– Слышала в юности, но не слышала, чтобы кто-то возвращался оттуда. Я даже знала тогда номер телепорта, и, кажется, до сих пор его помню. Но приближаться к Обители смертельно опасно. – Она остановилась, выравнивая затрудненное дыхание. Даже этот короткий переход – от жилища Ярослава к телепорту – был тяжёл для неё. – Зачем ты спрашиваешь меня о том, что тебе и самому отлично известно?

– Просто мне интересно поговорить об этом, – задумчиво ответил Ярослав.

– Вряд ли я могла бы навести тебя на какие-то соображения. Тогда я была совсем девочкой и не помышляла о служении Логосу. Только потом, когда я встретила Василия… – Линда вдруг перебила сама себя. Это было её привычкой еще с молодости – не заканчивать мысль. Она часто так делала.

– Представляешь, Ярослав, я так его любила, я сделала столько глупостей из-за него, а вот теперь я совсем забыла, как это – любить? Поступки свои помню, а вот что заставляло меня их совершать – нет. Странно, да? Я сломала свою жизнь, и ради чего?

– Почему ты сломала свою жизнь? – недоумённо спросил Ярослав. – Твоя жизнь удалась. Ты достигла самых высоких вершин, которые в нашем мире есть, а что побудило тебя выбрать такую дорогу, не имеет значения.

– Да? – Смех Линды прозвучал резко и пронзительно. – Может, я совсем другого хотела? У меня нет семьи, у меня нет детей, у меня нет ни одной близкой души, молодость моя прошла, красота увяла, теперь у меня есть одно – Логос, в которого я не верю.

– У тебя есть власть, – сказал Ярослав.

– Да, – она кивнула головой, – это у меня пока еще есть. И у тебя тоже.

Ее глаза, блестящие и влажные, как у молодой девушки, заглянули в его, тёмно-серые, непроницаемые.

– Мы не должны отдать это Бернгарду!

Ее страстный шёпот весь остаток дня звучал в ушах Ярослава. Ведь он вовсе не был так уверен в себе, как старался казаться. Он строил планы, он перебирал способы погубить своего врага, и был твердо убежден, что Бернгард в эту минуту тоже строит планы и перебирает способы. Им двоим не хватало места на такой маленькой планете.

О, Логос, необходимо избавиться от Бернгарда до того, как умрет Василий…

Скитания

Май 2190 года

Ярослав, разумеется, ни разу не задумался о том, в какие неприятности он втравил некоего Марата Иволгина, и даже не запомнил имя злополучного любителя римской истории. Он занимался своими делами, и простые смертные имели для него не больше значения, чем для идущего лесною тропой человека – ползающие под ногами муравьи. Вроде и не хотел его давить, но вот попался он под сапог, ну и ладно. Всех муравьёв не обойдешь.