– Ну, если они верны хотя бы на девять десятых!..

– Можно ж и переиначить, – заметил он. – Если объявить мужчин кретинами, а женщин стервами, промашка выйдет почти такая же.

– Ага! – ухватилась Мишель. – Значит, пропорцию-то признаешь?

– Нет, – качнул головой богатырь. – Думаю, все-таки меньше.

– Восемь десятых, семь?.. Но все равно ж – большинство?

– Хоть это и не педагогично, – со вздохом произнес он, – а насчет большинства соглашусь.

– Ха!..

– Но, – тотчас прибавил Светлан. – Даже при таком раскладе остается множество тех, кого стоит спасать, ибо – люди. А отделить их от «козлов», как понимаешь, довольно сложно.

– Выходит, «козлов» ты не стал бы спасать?

– Я ж не Христос, чтобы прощать каждого. Хотя и пытался заделаться махатмой. Не потянул, увы.

– А все равно ты жалеешь всех, – заметила девочка. – Добрый ты, дяденька Светлан, и это – не лечится.

– Я лишь притворяюсь добрым, – возразил он.

– Зачем?

– Из эгоистических соображений. Люблю нравиться людям.

– Зачем? – повторила девочка.

– Меня это греет. И наоборот, если не угодил кому, делается зябко.

– Но ты ж не вредишь тем, кому хочешь нравиться?

– Ну, стараюсь.

– Значит, и есть добрый, – пришла Мишель к заключению.

– Видишь ли, малыш, добрым нельзя быть по расчету. Это должно идти от сердца.

– А оно и идет. Просто одни чувствуют свою связь с людьми, а ты ее вдобавок сознаешь.

– Умная больно, – проворчал богатырь. – Только не показывай это всем, ладно? Не то и впрямь сделают больно.

– Что я, дура? – фыркнула она. – Уж умной проще сойти за глупышку, чем навыворот. Хотя противно, да? Из кожи лезть, чтобы ничтожные человечки не ощущали свою ущербность! То есть они, конечно, подозревают – иначе б не лезли на стену… А может, пусть лезут? Раз не могут летать, то хотя бы так поднимутся выше. Или уж тогда сорвутся – на камни.

– Скорей – на твою голову.

– А я шлем надену, – хихикнула девочка. – С шишем, ага, – да поострей.

Покачав головой, Светлан сказал:

– Вот приедет барин… в смысле Дьявол… и нам станет не до разборок. Уж он покажет, где зимуют озерные раки!

Разговаривая, он продолжал гнать над самыми скалами, рассекая подводную мглу, точно торпеда. Вокруг уже было не так темно и студено – значит, до поверхности близко. Кстати, и дышать стало легче. А неплохо бы тут пожить с пару деньков, подумалось ему. Порезвиться с нимфами, ну да… Благо они никому не расскажут.

– И зачем взяла ласты? – посетовала Мишка. – Лишь ноги оттягивают.

– Вот зачем я взял – тебя? – откликнулся Светлан. – Переводчик-то не понадобился.

– Запас мешка не дерет, – напомнила она. – Уж ты должен знать русские пословицы.

– Еще и эрудит, надо же!

– А вот и наше корыто с сокровищами, – обрадовалась девочка знакомому месту. – Как там этот чудило-призрак: все такой же непокойный?

– Уже и наше?

Впрочем, почему нет? Как сказал д’Элф, что упало на дно – пропало для жителей суши. Уж таков закон… раз я его принял. К тому ж суденышко, похоже, затонуло вместе с хозяином. Иначе с чего тот так ревниво его сторожит?

Забравшись под бушприт, Светлан снял ласты и уперся ногами в скалу. Затем аккуратно надавил, по сантиметру высвобождая корабль из песчаного плена и следя, чтобы потрескивание шпангоутов не делалось угрожающим. Из кормовых покоев выскочил призрак и заметался по палубе, переполошенно потрясая саблей, – к большому удовольствию Мишель, ехидно комментирующей это шоу. Когда корпус показался из песка целиком, богатырь встал по центру широкого днища, поддерживая судно плечом и обеими руками.

– Следи за балансом, – велел он девочке. – Но аккуратней с этим ятаганщиком – держись на дистанции.