На табуретке возле кровати икона Божьей Матери, Библия, Ветхий Завет и ещё несколько книг, в которых она ищет утешение и осознание. Лида видит и понимает, как раздражает мать. Видит и понимает, как отдаляется от неё собственный сын, которому не нужна мать – калека. Все дети ходят с родителями в цирк, в зоопарк, на карусели и в кино, а он ковыряет палкой песок во дворе, потому что даже бабушке нет до него никакого дела.

Лида в отчаянии смотрит на икону. Если искать спасения, если умолять о пощаде, то у неё, у Богородицы. Она мать, а, значит, поймёт и поможет. Но ведь и грех на Лиде тяжкий, понять и простить который не так-то просто. Долго думала Лида и поняла – раскаяния мало, нужна жертва, и жертва эта должна быть равноценна содеянному. А раз через физическую близость грех совершён, значит, и жертвовать надо ею. И вот держа перед собой икону, глядя Богородице в глаза, даёт Лида обет – никогда, ни при каких обстоятельствах не вступать в физическую близость с мужчиной.

Ветер посрывал с деревьев остатки листвы, покружил их в танце и замер, любуясь плавным падением. Осень. Если представить её женщиной, обязательно зрелой, много повидавшей и пережившей, она будет выглядеть печальной. У Лиды, лежащей неподвижно на старой продавленной кровати, ощущение полного одиночества и безысходности. Годы её жизни, как эти листья, покружили в танце и медленно падают вниз. Скоро они превратятся в ворох грязно-жёлтой массы и начнут гнить. А может уже?

Тишина такая, что начинает звенеть в ушах. И вдруг:

– Я никого не люблю! Идите все на…

Крик отчаяния проткнул всеобщую безмятежность и её мозг. Неужели есть кто-то, кому так же плохо? Ведь и ей хочется высунуть голову в окно и крикнуть те же самые слова, но она не может. Не может добраться до подоконника, не может нарушить тишину, ведь рядом спит сын, а за стенкой мать. Если бы крикун знал об этом?

– Слышите, вы все? Я никого не люблю! Идите на…

– Зато я тебя люблю, – выкрикнул кто-то в ответ, и хулиган тут же заткнулся. Помогло.

А ей? Кто поможет ей? Думать об этом она больше не может. Сегодня в книжке, которая так и лежит у неё прямо поверх одеяла, она прочла о человеческих ценностях. Лучше подумать над этим. Из прочитанного выходило, что главная ценность жизни – это оставить после себя след. Желательно полезный. Родить ли ребёнка, стать ли нужным тому, кто в тебе нуждается, построить ли дом, мост, больницу, или сочинить стих, нарисовать картину или сшить костюм, свести дебет с кредитом, вспахать поле, посадить дерево, или изобрести лекарство от неподвижности…

Сказка «Русалочка», она читала её сыну перед сном. А ведь эта сказка про неё. Она читала её и раньше, но только сейчас задумалась над её глубоким смыслом. Оставить след! Русалочка, чтобы оставить свой человеческий след на земле, лишила себя главного, что у неё было. Раньше Лида думала, что из-за любви. Ну да, и из-за неё тоже! Чтобы оставить след, ей тоже нужны ноги, и ради них она готова пожертвовать самым важным для женщины – своим естеством. Лида переложила книжку на табурет и выключила ночник.

Через десять минут дверь в её комнату приоткрылась и в просвете вырисовалась сгорбленная фигура матери. В руках она держала ведро, от которого исходил медовый аромат перезрелых груш. Осторожно ступая по рассохшимся половицам, мать прошла на балкон, поставила в угол ведро, вернулась и аккуратно прикрыла за собой дверь.

***

Рассвет – это тот же закат, только наоборот. Те же краски, только тёплые оттенки, остыв за ночь, стали холодными. На табуретке рядом с книгой тарелка серого месива, такого же серого, как и её жизнь, и такого же безвкусного. Лида приподнимает алюминиевую ложку, слипшийся комок повисает под выпуклой ложбинкой и шмякается назад в тарелку. Есть хочется очень, очень, но не эту блеклую бурду.