Однако дальнейшее изучение юридической картины отношений «поручитель – кредитор – должник» с точки зрения концепции участия поручителя в обеспеченном долге в качестве должника свидетельствует о том, что логичной схемы не складывается.

Во-первых, возникает проблема, связанная с природой обратного требования поручителя, исполнившего обязательство, к должнику.

Если считать, что поручитель, исполняя кредитору, платит за должника (т. е. исполняет то, к чему обязался должник), то обеспеченное обязательство должно считаться прекращенным в результате исполнения. Следовательно, обратное требование поручителя к должнику должно квалифицироваться как регрессное (т. е. новое) требование, основанием которого как раз и является платеж кредитору. Замечу, кстати, что именно такая конструкция предусмотрена в ст. 325 ГК РФ для обратного требования солидарного должника, полностью исполнившего обязательство перед кредитором, в отношении других солидарных должников. В ст. 325 ГК РФ предусмотрено, что регрессное требование к другому должнику может быть предъявлено за вычетом доли, падающей на должника, исполнившего все обязательство. Однако такой подход полностью опровергается как положениями п. 1 ст. 365 ГК РФ (в соответствии с которой к поручителю, исполнившему обязательство, переходят права кредитора по этому обязательству (а это вроде бы невозможно, ведь оно прекратилось в результате платежа поручителя!), а также ст. 367 ГК РФ, предусматривающей переход к поручителю, уплатившему кредитору, требования к должнику. Но как, спрашивается, может перейти обязательство должника к поручителю, если поручитель с точки зрения рассматриваемого объяснения конструкции поручительства, уплатив кредитору, прекратил это обязательство?!

Во-вторых, объяснение обратного требования поручителя через регресс неизбежно приведет к тому, что проценты, установленные по обеспеченному обязательству, не могут быть предъявлены должнику за период после платежа поручителя: ведь платеж прекратил это самое обязательство, следовательно, проценты по нему начисляться более не могут. Максимум, на что может претендовать в такой ситуации поручитель, – это получение процентов, исчисленных по ст. 395 ГК РФ[158]. Такой подход также не соответствует положениям ст. 384 ГК РФ, из которой следует, что при суброгации право первоначального кредитора переходит к новому кредитору на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права, т. е. у поручителя должно быть такое же право на получение процентов, как и у кредитора.

В-третьих, все вышесказанное относится и к залогу: уплата поручителем кредитору, влекущая прекращение основного обязательства, должна неизбежно влечь за собой прекращение залога, обеспечивающего основной долг. Это легко объяснить акцессорной природой залога, который просто не может существовать в отсутствие основного обязательства. Однако этот тезис входит в противоречие с текстом ст. 365 ГК РФ, которая прямо предусматривает, что залоговые права кредитора переходят к поручителю. С точки зрения концепции регресса это совершенно необъяснимо.

Все сказанное о залоге в полной мере относится и к иным обеспечительным обязательствам (например, другому поручительству), а также к условию основного обязательства о неустойке.

В-четвертых, обсуждаемая концепция практически делает невозможным обеспечение поручительством иных обязательств чем денежные. Если считать, что поручитель является содолжником в обеспеченном долге и должен выполнить то, что обязался должник, то, к примеру, по обязательству построить дом, выступить на концерте, перевезти груз поручителем должны быть соответственно профессиональные строитель, артист и перевозчик. Однако вряд ли это соответствует элементарной экономической логике и здравому смыслу.