– Что поделаешь, он просто неопытный юнец. Чего ты ожидала от него? Ты гораздо опытнее его, хотя в какой-то момент казалось, что вы одного поля ягоды. Он слишком молод, чтобы уметь скрывать свои чувства, Кэт. Бедняга, несомненно, рискует навлечь на себя неприятность, если допускает, чтобы любая женщина читала его мысли. Довольно легко разгадать его намерения.

Томас заметил, что девушка встревожена, и вздохнул.

– Не беспокойся, Кэт. Большинство мужчин, которых ты встретишь, не будут так открыто проявлять свои чувства, – сказал он. – И таких гораздо больше, чем дебютантов в смокингах на балах в Брайтоне. Эти джентльмены не будут бросать на тебя такие откровенные взгляды. Они лишь мельком дадут тебе понять, на что надеются, и попытаются… испытать тебя. Посмотреть, не растеряешься ли ты. И надо принять их вызов, иначе они немедленно разоблачат твое притворство.

Томас отступил от нее на шаг, и Кэт ощутила холодок в груди.

– Это начало игр, в которых тебе придется принять участие, Кэт. Главное – не надо спешить. Лучше всего дать понять, что соблазнительница все понимает и испытывает удовольствие, однако еще не готова признаться в этом.

Внезапно ему захотелось отпугнуть Кэт от ее замыслов. Заставить ее почувствовать, насколько отвратительна и опасна такая игра на самом деле. Позволить ей убедиться в этом на собственном опыте. Предупредить, чего на самом деле хочет добиться от нее повеса.

Томас устремил внимательный взгляд на ее лицо, чтобы запомнить эти милые черты, каждый взмах ресниц, нежный овал щеки, легкую дрожь нижней губы. Его взгляд медленно скользнул по ее шее и остановился на пышной груди, которая быстро вздымалась и опускалась под его страстным взглядом. Он не скрывал, что в нем выражено желание, и Кэт затрепетала, увидев выражение его лица. Но в следующий момент огонь вдруг угас. Томас небрежно улыбнулся.

– Я тебя утомил, дорогая!

– О нет, – тихо сказала Кэт, положив руку на его широкую грудь. При этом она ощутила сквозь ткань твердость его мускулов и исходящий от него жар. – Продолжай, прошу тебя.

Томас взглянул на ее длинные тонкие пальцы, и ему захотелось разорвать свою рубашку, чтобы почувствовать их прикосновение на своей коже. Вместо этого он протянул руку и толкнул дверь в ее номер.

– На сегодня хватит, – сказал он, чувствуя, что если бы вдруг оказался свидетелем, что какой-то мужчина смотрит на Кэт так, как только что смотрел он, то непременно покалечил бы его.

Томас склонил голову и не отрывал глаз от пола, пока не заметил, как скрылся край шелкового платья и не услышал щелчок закрывшейся двери.

Томас ждал Кэт в роскошном вестибюле отеля «Олд шип». Люстры из хрусталя, свисавшие над дорогими коврами, освещали многоцветными огнями помещение, в котором царило спокойствие. Только несколько постояльцев поднимались наверх или спускались вниз. Большинство же гостей, веселившихся до рассвета, предпочло оставаться в постели как можно дольше. Несколько джентльменов, расположившихся здесь на мягких кожаных диванах, выглядели чрезвычайно усталыми.

Восемь лет назад Томас тоже являлся одним из представителей бомонда. Он готов был отвечать на все любовные вызовы, не считаясь с нормами морали и этики. Утомленный светской жизнью, тщательно спланированными обольщениями, ложью и погоней за все новыми удовольствиями, он сделал довольно длительную паузу в своей «карьере» бонвивана, чтобы задуматься и понять, что он находится в числе уже вышедших в тираж повес.

Он представлял собой превосходный материал для лорда Стюарта и его агентов, признал Томас с кривой улыбкой, и особенно для полковника Генри Сьюарда. Они наладили контакт с ним косвенным образом: некий приятель как бы случайно упомянул, что безупречный французский язык Томаса можно было бы использовать гораздо лучше, чем для нашептывания заманчивых предложений в женские ушки. Сьюард был прав, черт его подери. Проникновение в парижский полусвет и соблазнение любовниц военных советников казалось таким увлекательным делом! Однако с годами его роль существенно изменилась. Политическое чутье обострилось, возможности по сбору информации расширились и углубились вплоть до деликатных вопросов, касающихся внешней политики Франции. Томас стал ценным агентом. Он понял, что его информация была не просто полезной, но жизненно важной.