Наверное, после нее я поняла, что влюблена в Мишу по уши.

Отвернувшись, я бросила взгляд вниз и увидела Стерегова на полу в гостиной. Он лежал, запрокинув голову и раскинув руки, будто его убили. И я, вытерев слезы, бросилась по ступеням к нему. Когда опустилась рядом с ним, мои руки уже окоченели и тряслись, но я принялась искать признаки жизни. Только страх охватил такой, что я даже чувствуя биение его пульса, интерпретировать это в разумный вывод не могла.

– Раз, два, три… – принялась считать, тяжело дыша, чтобы хоть как-то прикинуть частоту, когда Михаил вдруг накрыл мою ладонь своей и вздохнул глубже. – Какого черта?!

– Не ори, – хрипло выдохнул он, поворачивая ко мне голову.

Но одернуть руку не дал – наоборот, сцапал меня и усадил на себя.

– Я думала, ты умер! – сипло воскликнула я, и не подумав сопротивляться.

Он хрипло рассмеялся:

– Многие мечтают, чтобы я так просто умер.

– Зачем ты тогда тут выглядишь мертвым? – уперлась я растерянно в его грудь.

– Видимо, охочусь на ведьму. – Стерегов сжал пальцы в моих волосах, быстро напоминая, что мое основное место теперь – на его члене.

Я попробовала состроить равнодушие, пока он медленно толкался в меня, но сдалась почти сразу. Михаил при этом так смотрел в глаза, что я зажмурилась, не в силах выдержать ни его внимания, ни напора. Я даже не почувствовала, когда он выпустил меня и обхватил бедра. С первых движений я уже послушно выгибалась, вплетаясь в его ритм. Когда он сел со мной и приподнял свои бедра, усиливая ощущения, тишина его логова взорвалась от моего стона.

Голод охватил нас обоих. Приятно чувствовать, что тоже способна пользовать медведя. И пусть это удовольствие не заполнит пустоты внутри, мне стало легче, когда вцепилась ноготками ему в волосы и прикусила губу. По небу разлился металлический привкус, и это последнее, что я отметила холодным разумом.

Стерегов быстро перенял инициативу, вскинул меня на руки и вжал животом в кресло. Все, что я теперь могла – царапать кожаную обивку и сжиматься внутри от его напора. Голос охрип, спина взмокла, а в ушах звенело от хлесткой пульсации наших тел, бьющихся друг о друга. Я нелепо засучила ногами по полу в предвкушении разрядки и едва ли не благодарно выгнулась, когда он схватил меня за горло. И мир разлетелся в водную пыль, оставив меня в невесомости. Ни тяжести воспоминаний, ни стыда, ни сомнений… как же хорошо может быть все же. Только не у меня. Я пришла в себя все еще прижатая к Стерегову. Его тело тоже дрожало, а сам он сжимал пальцы на моем горле, но не душил – притягивал к себе, не давая пошевелиться. Горячее дыхание оборотня опаляло затылок, и я привычно замерла загнанной жертвой, позабыв о том, как было хорошо вот только что. Мокрые ладони заскользили на его запястье, но он проигнорировал, тяжело дыша.

– Пусти, – просипела я, не готовая к тому, что он сразу послушает. Без его опоры я сползла по спинке кресла на дрожащих ногах. – И перестань в меня кончать!

– Ты считаешь, что можешь продолжать меня воспитывать? – усмехнулся он и обошел меня, направляясь наверх.

Я беспомощно проследила за ним, давясь воздухом и потирая шею. Нет, она не болела больше. Горло сжалось от обиды и пренебрежения. Хотелось кинуться за Стереговым, сорвать портрет со стенки и разбить у него на голове.

– Ты трус, Стерегов! – бросила я ему в спину.

– Да, Ринка, да, – не повелся он и скрылся где-то в глубине этажа, а я сползла на пол за кресло и съежилась, подтянув колени к груди.

Как же больно от его равнодушия… Когда-то он был всем моим миром. И пусть все это осталось далеко в прошлом, оно продолжало поддерживать, давать смысл… Только теперь, глядя на все, что происходило между нами, я начала терять опору. Голова закружилась, ноги будто провалились в желе, и я испуганно раскрыла глаза, тяжело дыша.